Я 10500 лет назад: читаю Второе поколение и Драконы летнего полдня.
Рейстлин: извиняется перед братом, носится с племяшкой.
Я 100500 лет назад: умиляюсь.
Я сейчас: читаю Второе поколение и Драконы летнего полдня.
Рейстлин: извиняется перед братом, носится с племяшкой.
Я: БЛЯДЬ ТАК БЫ И ТРЕСНУЛА ЕМУ.
Потому что это было рилли "всем кому чо должен, сорян" и "давай мимоходом осчастливлю". 20 лет в Бездне прямо меняют человека.
Даже для лжедочки и этого темного рыцаря без страха и упрека, который тут вообще мимокрокодил какие-то нужные слова нашлись.
А вот как можно было не заметить что там был тот кто больше всего от тебя ждал хоть какой-то реакции.
И не дождался.

@темы: последнее испытание, рейстлин, dragonlance, даламар, сага о копье

---

"Не ходи по причалу в шторм"

Песня Эсси для Нали.
Финал "Океана"
ficbook.net/readfic/1914289


Ты живешь там, где чайки кричат неустанно
И бьется от ветра окно,
Я живу и везде и нигде, сегодня здесь, завтра там…
А иначе нам не дано.
Мы сами не знаем, что движет нами ,
А может, знаем, но просто молчим,
Нас разметало по миру.
Должен каждый творец быть один.

Но один − то не значит навеки,
Я приеду рейсом ночным.
Лучи лунные лезут сквозь веки,
Расползается туманности дым,
Рельсы бегут к океану,

Не броди по причалу в шторм,
Подожди еще одну среду,
И пока береги свой бар,
Потому что я еду.

На холстах твоих миры оживают
Горные цепи, моря,
Люди, не люди совсем и их тайны,
Пока не приходит заря,
Сменяет компании тишина,
Песни хором − песни прибоя,
Отпиваешь вина и смеешься, как прежде,
От чужих твою грусть я скрою,
Вновь и вновь объявляем стихии войну
Мы − как два идиота порою.

Ты просто верить продолжай,
Все равно уже поздно сдаваться,
Я еду к тебе уже сейчас,
Не позволим себе сломаться.

Не гуляй по причалу в шторм,
Подожди еще одну среду,
И пока береги свой бар,
Потому что я еду.

@темы: творчество, океан уходит, океан приходит

---

Ученик

Собственно вот он, тот кто выносит мозг с осени, заставляя забить на своих героев. Вот уж не думала, что занесет меня еще в фандомы.
Тем более в те, в которых я уже была давным давно. Все мюзикл виноват. Захотелось перечитать, а дальше все было как во сне.
Я знаю, что у Даламара так-то гладкие волосы. Но вот упорно рисую ему бешенные пряди страсти, потому что так вижу.

@темы: последнее испытание, пи, dragonlance, фанарт, даламар, демисезонные драконы, сага о копье

---

Официальные арты по ДЛ

Сейчас скажу вот такую нехорошую вещь... Я ненавижу официальные арты по Dragonlance! Вот серьезно, все эти бронелифчики, прически 80-х (которые я так-то люблю, но в этом сеттинге они выглядят нелепо) и все персонажи, даже эльфы, страшны как атомная война.
Но вот этот арт я как раз очень люблю. Тут и Рейстлин с Такхизис смотрятся вполне прилично. И если копнуть в сюжет...
На самом деле,Такхизис ведь не дали нормально помучать Рейстлина. Она всячески развлекалась, пока он и жрица были на пути к ней, но в финале, из-за своего самопожертвования он обрел покой и вечный сон.
Пытки Рейстлина описаны во "Втором поколении", где затем раскрывается, что это всего лишь мираж, созданный Даламаром для Испытания Палина. Получается, иллюстрация именно к этому моменту. Я очень люблю этот эпизод - по нему прямо видно как ученик пытался таким способом выплеснуть все накипевшее. Истязания лже-учителя прямо создавались с любовью и вниманием к деталям. А потом, будто все, вдохновение закончилось. И фальш-Рейстлин уже выглядит каким-то неубедительным, так, очередной поехавший решивший захавать мир.
Очень интересно, что же думал об этом спектакле сам Рейстлин, который, как известно сам пришел взглянуть на Испытание племянника?

@темы: рейстлин, dragonlance, даламар, демисезонные драконы, raistlin, сага о копье

---

Океан уходит, океан приходит, глава 13

Еще больший ад, мясо и сумбур чем обычно.
Буду еще все править, но пусть будет тут, чтобы я уже не страдала болезнью переделывания, а двигалась дальше. Еще одна глава, может две, и будет конец первой части. После этого хочу немного передохнуть и заняться редакцией, подгонкой под один стиль и т.д, и лишь потом продолжить дальше.



13. Там, на глубине, его волосы заколосились пурпурными водорослями

Сорок лет назад.

Он не может спать, все думает о том, что будет завтра.
Ему исполнится четырнадцать. Настанет день, когда его отделят от родителей, и он начнет новую жизнь, среди таких же, как он, детей Сьюма. Последние пять лет своего обучения они ни на минуту не отлучались от школы, вернее от своей учебной группы. Он будет жить в комнате с десятком таких же мальчишек, каждая минута их жизни будет расписана: тренировки, уроки, идейное воспитание. Затем − средний отряд, работа, ответственность, защита государства. Ну а потом, самые способные из них могут попасть и в верхний − в число самых почетных граждан Сьюма. Честь и слава…

Он отшвырнул от себя помятый проспект, слова которого каждый родившийся в Сьюме знал наизусть. В отличие от своих сверстников он не испытывает не малейшей радости от предстоящего «важнейшего этапа в жизни». Напротив − он в отчаянии. Он знает, что в учебном центре он ни на минуту не будет предоставлен сам себе. И что не так много времени пройдет, как его раскроют. Неудивительно, если они еще в первую неделю поймут, кто он такой.

Он достает с верхней полки свою папку с рисунками. Нескольких листов не хватает − их взяла мать, снова таскала их в Центр, в надежде, что там ответят, что не так с этим ребенком, что вырос под крышей их дома, уж, не из этих ли он. Он знал, что она и сейчас втихаря наблюдает за ним, скрывается в полутемном коридоре, наверняка радуется, что недолго осталось терпеть: его заберут, его сделают нормальным, он вступит в средний отряд, а может быть потом даже и в верхний, ведь ей же говорили, что умственные способности у него выше среднего. И он не странник, нет, ведь тест проводили дважды, они не могли ошибиться… − уловил он ее сбивчивые мысли.

Рисунки и, правда, были пугающими, они вовсе не походили на стандартное детское творчество. Во-первых, они были фотографически точными, прорисованными до мельчайших деталей. Откуда мальчик мог научиться делать такие изображения, никто не знал. Детям до присоединения к группам еще разрешалось такое невинное развлечение как рисование, но это вовсе не поощрялось, им постоянно твердили, что в отряде у них уже не будет времени на глупости.

А во-вторых, на его рисунках было нечто совершенно немыслимое. Сомы-патриархи, те самые гиганты из реки Орвин. Еще и с человечьими ногами. Все было тщательно прорисовано до мельчайших подробностей и заштриховано − пустые рыбьи глаза, бесформенные раззявленные пасти со свисающими усами. На ногах были скорее когти, чем ногти, как у хищников.

Никто не знал, что он стал рисовать этих рыб пару лет назад, вдохновился статьей из газеты: в желудке такого сома обнаружили кисть человечьей руки. Газета валялась в приемной Сьюм-центра, его тогда только-только выпустили оттуда. Целый день ему светили в глаза, подсоединяли к голове провода, заставляли глотать тошнотворные растворы. Все были сильно озадачены − по всем признакам, этот парень выходил странником, однако каждый тест давал отрицательный результат. Подобного еще никогда не случалось.

Ему стоило огромных трудов обмануть все эти проверки. Он думал, что умрет прямо там, от истощения − пришлось затратить столько энергии. И тогда, пластом валяясь на больничной кушетке, ожидая пока его заберут, он вдруг увидел этот обрывок газеты. Ему вдруг представилось, как эти самые сомы-патриархи пожирают всех врачей, ученых, всех его мучителей. Как они барахтаются в воде, в агонии, а чудища неумолимо затягивают их на дно. Мысль была очень приятной. И он мог бы устроить это − если бы Орвин был ближе, и если бы эти хмыри в белых халатах решили бы там искупаться.

Он мог каким-то образом управлять природой: это открылось еще в четырехлетнем возрасте, столкнувшись на площадке с одним своим ровесником. Он не помнил, из-за чего конкретно они не поладили, но тот мальчик толкнул его на землю, и он свалился неудачно, пропахав землю носом. Почувствовал, в довершении всего, укус в районе локтя. Эти мелкие красные муравьи, которые водятся повсюду. Большая часть их муравейников скрыта под землей. Иногда присядешь где-нибудь, и сразу не заметишь, что оказался на их территории. Но будь уверен, − они скоро дадут о себе знать. Вроде такие крохи, но каждый укус будет еще долго болеть и чесаться.

Тогда, лежа на земле, он словно увидел перед собой своего обидчика, как сотни муравьев ползали по его рукам, ногам, по лицу. Крошечные блестящие точки покрыли все его тело, и он кричит, кричит, отчаянно пытается стряхнуть их с себя. У него всегда были похожие фантазии в отношении тех, кто мешал ему. Но никогда еще они не были столь явными.
Он не сильно удивился, когда на самом деле услышал крик.

Нет, его врагу досталось не так сильно, как ему хотелось − в своем воображении он видел, как тот, обессилев, падает, муравьев так много, что они покрыли все его тело, они точат его, как большого жука. Он представлял себе это с пугающей ясностью, он хотел этой мучительной гибели для своего обидчика. Для четырехлетнего ребенка такие мысли были ненормальны, но даже тогда он понимал, что он − другой.

Нет, его неприятель всего лишь носился, как ненормальный, орал, и отчаянно пытался стряхнуть с себя насекомых, и в итоге свалился в лужу, избавившись от них. Но он знал, что однажды, он сможет навредить куда сильнее.

Сила росла в нем, с каждым днем он чувствовал, как пульсирующая внутри него энергия наполняет его. Вскоре ему открылось: странник, вот кто он такой. И не просто странник, а странник-эуктор. Обычные странники могли просто перемещаться в параллельные миры, у них были еще какие-то другие незначительные способности. Но не это беспокоило Сьюм, а скорее то, что все они отличались определенным складом ума, образом мышления, да всей своей сущностью. Они были неправильными. Их нужно было исправить или уничтожить.

Но эуктор − это слово произносилось со страхом. Они встречались довольно редко, но каждый случай запоминался надолго. Никто не мог предположить, на что они были способны. Взять ту историю двухлетней давности − девчонка, одиннадцати лет, когда за ней пришли, убила двоих сьюмменсов и покалечила третьего. Просто рассмеявшись и коснувшись их руками. Два трупа, и на груди у каждого − огромная выжженная рана, почти насквозь. Им еще повезло, что она было ее совсем маленькая, не умела грамотно распределять свою силу и очень быстро выдохлась. А вот когда им попался уже взрослый эуктор − из другого мира, так он положил целый отряд.

Он стал собирать информацию о себе подобных. Ее было катастрофически мало, но он усвоил одно: такие силы как у него − уникальны. Никто больше не мог подчинять себе природу, стихии. Тот случай с муравьями был лишь первой пробой. Он мог сделать так, что вода в кране, где кто-либо мыл руки, превратилась бы в обжигающий кипяток. Чтобы пламя от спички вдруг разрослось, лизнуло своим желтым языком чью-нибудь одежду или волосы. Раньше, он постоянно так развлекался, но теперь поумнел. Нельзя тратить энергию на пустяки. Ее надо копить, беречь каждую крупицу силы, для чего-то действительно стоящего.

Например, чтобы сомы-патриархи выплыли бы из своих нор, где они спят днем, чтобы они набросились бы на людей. Он уже понимал, что враги его − не только сотрудники Центра, нет, все, каждый человек в Сьюме против него. Он − неправильный. Даже его собственные родители ждут, не дождутся, когда его заберут и исправят. А когда откроется, что он еще и эуктор, абсолютно все захотят его смерти. Нужно напасть первому.

Второе название эукторов − создатели миров. До чего узкая и неполная трактовка!
− Мне не нужно создавать мир, − подумал он тогда. − Я изменю этот, так, как мне захочется, и уничтожу всех, кто помешает мне.

А еще, он видит сны про океан. Про то, как он бросается со скалы прямо в волны, или просто лежит на поверхности воды, раскинув руки и ноги, а затем медленно и плавно опускается на дно. Эти сны вовсе не казались ему пугающими. Наоборот, каждый раз было ощущение какой-то абсолютной правильности происходящего. Однажды, он снова погружался в воду, и в этот раз он испытал небывалое единение со стихией. Он не просто погружался в нее, он словно становился ей. В голове его вдруг зазвучал голос, нараспев произносящий какие-то слова. Язык был ему незнаком, но он догадался слушать не ушами, но сознанием, и ему тут же открылось:

Его тело обратилось в волны,
Там, на глубине, его волосы заколосились
Пурпурными водорослями,

Сначала это был один голос, но затем к нему присоединились другие, они повторяли эти слова, словно какое-то древнее заклинание:

Но его сердце билось
Океан дарует жизнь,
А он стал его душой
Там, на глубине, его волосы заколосились
Пурпурными водорослями

Он все опускался на дно, убаюканный этой песней, но внезапно проснулся, и испытал страшнейшую досаду.
Почему?
Странники видят вещие сны. Иногда они видят события что происходили или происходят где-то. В одном из множества миров. Что хотели сказать ему эти голоса своей песней? Почему он чувствовал такое умиротворение, погружаясь в океан? Он никогда не тяготел к самоубийству, даже мыслей подобных у него не было. Он просто хотел, чтобы его бы оставили в покое. Он был готов уничтожить целый мир ради этого. Он бы читал, сколько ему вздумается, он бы взращивал свои силы. Может быть, однажды он бы вновь вернул этот мир к жизни, но сделал бы все по-своему.

А океан регулярно приходил к нему во сне. Голоса звали его спуститься к воде.
Мы все вышли из вод океана
Нам пора вернуться
Океан дарует жизнь

***

Наши дни


Кэй долго думал, подбирал слова, и в итоге, без всяких предисловий заявил:
− Короче, раз в несколько столетий рождается эуктор с огромной силой… Вот прям с такой, чтобы горы сворачивать и молниями швыряться…
У Братишки, сидевшего напротив него, и тоскливо подпирающего щеку кулаком − вчерашняя попойка сказывалась, расширились глаза.
− Это…я?
− Он способен управлять стихиями, в том числе и…
− Океаном, да? Это я, правда? − с мальчика даже слетела вся сонливость.
− Он, можно сказать, равен богам − если бы они существовали, − продолжает Кэй. − Он невероятно умен, с самых юных лет… Нет, Братишка, это не ты, ты вчера носился по лесу, поджигая деревья, а потом притащил сюда эту ящерицу! Уж не знаю зачем, но уж точно не от большого ума!
Братишка сник.
− Большой ум − нестандартные решения… − робко возразил он.
Кэй закатил глаза.
− Это не ты. И поверь мне, это к лучшему. Потому что нам нужно уничтожить этого эуктора.

***
Сорок лет назад

В ту ночь перед своим четырнадцатилетием, когда ему, наконец удалось ненадолго задремать, к нему снова пришел океан. Все было как обычно: голоса, шепчущие свою песнь, − их язык был так похож на плеск волн о скалы, но он проснулся раньше обычного, будто выдернутый чьей-то рукой из успокаивающей синевы морских вод.
И тут же, как только он вернулся в реальность, на него обрушилось понимание − нельзя больше ждать, нельзя позволить себя забрать к другим детям Сьюма. Надо действовать уже сейчас! Но ведь у него еще недостаточно сил… Ну почему он не избрал метод попроще?

Но тут же пришло и решение: силы можно взять у океана.
Как и любой эуктор, осознавший свою природу он знал, что ему делать, неизвестно откуда, но знал.
Откинулся обратно на кровать, лег, раскинув руки. Закрыл глаза.

Он лежал на песчаном берегу, и подступающие волны гладили его.
Прилив сил был схож с электрическим разрядом: руки и ноги покалывало, а затем, его тело дернулось несколько раз − такое бывает, когда вырастаешь во сне.
Примерно через пару часов рассветает, надо спешить. Хватит ли у него сил теперь? Мальчик впервые в своей жизни улыбается, ликующе. Океан дарует жизнь, океан дарует силу.
Теперь он сможет сотворить и не такое.

Где-то за много миль отсюда, один старый саат-хо заходит воду, чтобы проверить свою сеть. Нет, он вовсе не собирался убивать этого мужика, просто так уж получилось.
И всю его семью тоже. Они могли еще спастись, убежать, но вид сомов, ступающих по земле парализовал их, прибил к месту.
Черные рыбьи пасти распахнулись, готовые проглотить.
Мальчик видел все происходящее с такой ясностью, будто находился там же, за границей, на болотах Саат-хо, а вовсе не в своей кровати.
Он видел, как несколько десятков рыб вышли из вод Орвина.
Его создания. Порождения его разума. Но… Почему на их головах короны?
Вспомнил. Первое впечатление. Услышал он, будучи совсем крохой «сом-патриарх» и черт знает почему, привиделась ему рыба в короне. Патриарх, король, ассоциативный ряд не всегда может быть логичен.
Яд. Все знают, что сома-патриарха нельзя есть. Они попросту сочатся ядом, даже если дохлую рыбу вынесло на берег, не стоит подходить к ней − выблюешь все внутренности, а без помощи совсем обессилишь и умрешь.

В том поселении саат-хо никто не спасся.
А он так увлекся, как натуралист наблюдает за редким животным и его повадками, так и он, словно зачарованный смотрел, как его создания поедают ослабевших от их яда людей.
И тут часы в комнате родителей пробили шесть.
ШЕСТЬ.
За ним скоро придут, сьюмменсы любят являться сразу после рассвета.
Кажется, он даже слышит, как рядом с домом его останавливается машина.
А он даже не успел добраться до персонала Центра!
Он в панике снова возвращается к океану, жадно, впитывает его силу, всасывает ее в себя.

Да, он тогда перепугался не на шутку, и все сделал грубо. Заторопился. Не знал, что новый источник энергии настолько увеличит его мощь. Ты хочешь чуть подвинуть стол, а вместо этого отправляешь его прямиком на луну. Вот примерно, то же самое было и с ним. Он всего лишь хотел, чтобы его сомы оказались у Центра. Для начала. И может быть, на его улице − совсем немного, только для того чтобы избавиться от тех что придут за ним.

Голова его взорвалась тысячами образов. Его создания теперь были повсюду, по всему городу, а он все не мог остановиться.
Шаги, уже в квартире! В коридоре!
Отец, кажется, зовет его.

И тут дверь распахнулась.
− Что за… − он настолько забылся, что даже не успел спрятаться. Его ладони горят зеленым, и вокруг еще бесчисленные светящиеся точки − сгустки энергии, − конечно же, им моментом стало все ясно.
− Эуктор! − сьюмменс тут оттолкнул отца назад в коридор и выхватил пистолет.
Можно даже не пытаться договориться по-хорошему. Он непременно выстрелит. При встрече с такими как он нужно сразу же бить на поражение − это чуть ли ни первое правило в уставе сьюмменсов. Игры кончились, убивай, или умрешь сам.

Сгусток энергии пробил в груди мужчины сквозную дыру. В комнате тут же запахло паленым мясом. Мальчик отскочил в сторону, на его ладони уже светился следующий смертоносный шар.

Сьюмменсов было двое, и второй осторожничал, не решался пройти в комнату. Плохо, что окно в комнате такое маленькое − он бы просто сбежал через него. Тебе же хуже, воин Сьюма…
Он начинает палить без разбора, череда выстрелов оставляет дырки в стенах, в мебели. Ничего не видно. Видимо парень думает загнать его в угол. Ну что же, надо ему подыграть. «Ты меня ранил, почти убил» − он вскрикнул, будто от боли.

Парень повелся. Зашел в комнату, перешагнув через труп коллеги. Ищет на полу еще одно тело. Но оружие не опустил, осторожный.
Взгляд его обежал все помещение, и слишком поздно дошло, что смотреть-то надо было вверх.

Заметка на будущее.
Сегодня он узнал:
• особо сильные эукторы могут при надобности зависнуть под потолком.
• если не рассчитать энергетический удар − им можно снести голову
• ему нравится не рассчитывать силу удара

Оставались только родители. И он бы, честное слово, он просто бы вышел из этого дома, оставил бы их стоять у стены и трястись от страха. Это они отдали его в центр на обследования, и он ненавидел их за это. Но он не собирался их убивать. Вовсе нет.
К тому же, ему надо было экономить силы.

Отец, бледный как снег, попросту осел на пол, но мать… Ее тоже трясло, и она так же потерянно таращилась на него… Но он заметил что она смотрела на его ладони. Отметила, что они руки не светились, следовательно, у нее было несколько секунд.
Ей бы рухнуть на пол рядом с отцом, но нет, она, увидев, что он временно безоружен, метнулась в комнату, к пистолету, выпавшему из мертвой руки первого сьюмменса.
Она не знала, что следующий сгусток он мог изготовить моментально.
И что в минуты опасности сила эуктора усиливается вдвое.
Она была сама виновата. А он просто совершил глупость: кинулся на него с голыми руками. Зря они так.

В квартире еще сильней запахло обгорелым мясом.
− Я − первый четырнадцатилетний, который не присоединится в день именин к детям Сьюма, − подумал он. − Куда же мне тогда отправиться?

***

Наши дни

− И он отправился к океану? Ведь тогда он еще не исчез, да? − догадался Братишка.
− Пять с плюсом за догадливость! − Кэй залпом допил кружку.
− Скажи, а вот… Если бы я оказался тем мальчиком, ты бы смог убить меня? − неожиданно спросил его ученик.
Кэйанг тяжело вздохнул.
− И вот это тебя больше всего сейчас волнует? А что было бы? Почему люди так любят задавать этот вопрос? «А если бы от этого зависела судьба человечества, ты бы смог принести в жертву свою обожаемую ящерку? А друга? А близкого родственника?» Почему бы не принять ситуацию такой, какая она есть, и не пытаться предполагать, а что было бы? Ты бы хотел обладать такой силой? Тебе мало того, чем ты и так владеешь?
Повисла долгая пауза, во время которой гнев Кэя так же быстро успокоился, как и появился.
− Арти.. Братишка. Слушай сюда. Даже если бы ты оказался тем эуктором, ты бы не стал стирать с лица земли целые города и страны, даже если тебе кто-то сильно досадил. Ты бы скорее заселил все подряд бешеными рептилиями, ты бы сделал так, чтобы вместо дождя на землю проливалось пиво, ты натворил бы кучу всяких глупостей, и нам, в Канцелярии пришлось бы вмешаться, но я бы не позволил причинить тебе вред. Тебе и вам всем. Вы − ненормальные, двинутые на всю голову, но по-хорошему, вы всего лишь безобидные раздолбаи. Я − такой же. Я… хотел бы быть таким, но мне просто не дают этого делать, не дают жить. Ты − не сбрендивший психопат, как тот парень.
− Но, − возразил Братишка. − Он защищался. Они же хотели его убить. Да и тот мир, если там все такие, то может быть, его и надо было уничтожить?
− Он спасся. Он мог бы запросто перейти в любой другой мир первого или второго уровня, выбрать один из тех, где странников много, где его бы поняли. Но он выбрал другой путь.
− Но океан? Разве он не призывал его?
− Конечно! Стихии манят к себе. Если долго смотреть на огонь, невольно захочется протянуть к нему руку. Если наблюдать за тем, как волны бьются о скалы, то тоже начинает казаться, что они шепчут твое имя… Странники особенно восприимчивы к этой романтической ерунде. Вот в твоем мире были такие экзальтированные поэты-суицидники? Могу поклясться, они все были странниками, скорей даже эукторами, только слабенькими. Такие чаще всего чувствуют себя неудобно, неправильно в своем теле, в обществе, и больше всего склонны отключить голову и нырнуть со скалы в море, лишь бы не выносить тяжести бытия…
Братишка надолго задумался. Заглянул в свою пустую уже кружку.
− Стихия − она не злая, и не добрая, − продолжил Кэйанг. − Она просто подчиняется своим законам. Океан штормит и, поглотив парочку кораблей, успокаивается. Волны нашептывают всем свою песню, но один просто погрустит и помечтает, глядя на них, а другой действительно побежит кормить акул.
− Один раз, мне тоже снился такой сон, − вспомнил вдруг Братишка. − Я никогда не видел, ни моря, ни океана, но во сне вода окутывала меня, и мне хотелось… Не знаю, как сказать, раствориться в ней..
Кэй кивнул:
− Это естественно. Вся жизнь зародилась в океане, и именно поэтому он так манит. Это как вернуться домой. Но можно просто посидеть на берегу, или поплавать, не обязательно становиться украшением морского дна. Тот парень был невероятно сильным эуктором. Рождение такого − ошибка, сбой в системе, если угодно. Это происходит крайне редко, но происходит, и нужно проконтролировать, чтобы это не превратилось в катастрофу. По крайней мере, проследить, чтобы обладатель такой силы не превратился в оголтелого маньяка с синдромом бога, как это случилось в нашей истории. Он был очень силен как эуктор, но слаб психически, для него зов океана стал настоящим наваждением. Загнанный в угол, он сбросился со скалы в воду. Он растворился в ней, как ты только что говорил, в прямом смысле. Он стал океаном, он обрел в нем источник силы.
− Но почему океан исчез? Да еще и во всех остальных мирах? Хотя, у нас они все на месте…
− Как и повсюду на первом уровне. Там, такие как наш приятель не властны. Второй уровень куда проще. А исчез он потому, потому что ему свойственны приливы и отливы. И если все это время было время отлива…
− То потом будет вот такой прилив!
− Такой, что уничтожит все! Маленький засранец очень мстителен. В свою первую попытку, сорок лет назад, он навел неслабого шороху в своем ужасном мире, однако стереть в пыль все живое у него не вышло. И вот, он ждал все эти годы, копил силы. И в этот раз, боюсь, пострадает не только тот мир, к слову, отвратное место, сам бы такой разнес к хренам…. Но, − Кэй вновь стал серьезным. − Никто не вправе решать судьбу целого мира. А уж тем более, нескольких миров сразу…

Повисла долгая тишина. Братишке все казалось, что вот в этом длинном разговоре, где, казалось бы, все, наконец, встало на свои места что-то не так. Вроде тут один только вопрос напрашивается: а мы-то тут причем, и что нам делать с этой историей? Но что-то еще…
− КЭЙ, − он даже вскочил на ноги, как громом пораженный догадкой. − А почему ты нам сразу обо всем не рассказал? Почему не рассказал мне раньше? Почему только сейчас?!
Проводник отстраненно посмотрел на него, затем на свои руки.
− Я… − Братишка никогда еще не слышал, в его голосе столько неуверенности. − Я сам это все узнал только сейчас…
− Ты все врешь! − продолжал вопить его ученик.
Посетители трактира уже все наблюдали за ними. Кэйанг поймал взгляд Салварре, тот покачал головой.
− Да что мне терять, уже и так хуже некуда, − мелькнуло у него в голове. − Но действительно, почему я это узнал только сейчас? Я бы сказал ему… Сказал бы им всем…
Стоп.
Лишь в одном случае приходят подобные прозрения.
− Мальчик, − хозяин трактира подобрался к ним поближе. − Поверь, он не лжет тебе… Не надо кричать, ты пугаешь людей. С Мартой переобщался? Кстати, где эта девчонка бродит? У Кэйанга происходит так называемое….
− Что, какое-нибудь океанское озарение? Почему, вашу мать, все тут вертится вокруг этого долбанного океана? − Братишка наверное первый раз в жизни так злился. И уж точно, первый раз в жизни от души орал на кого-либо. Очевидно, общение с Кэйем сказывалось. − Вот что. Если у тебя это озарение, скажи мне уже, наконец, где моя сестра и Налия! И где Эсси, ну и этот, Трэй, тоже… И мы все отправимся домой, а вы тут… Бороздите и дальше свои моря! Спасайте вселенные! Не заплывайте за край света!

Кэйанг рассмеялся, хлопнул в ладоши, аплодируя этой обвинительной речи.
− Браво! Поздравляю, друг мой, ты стал говорить как мужик! Как мужик-истеричка, правда, но не суть. Но дело в том, что у нас, проводников, похожие озарения, как ты говоришь, происходят не просто так. И в данном случае… − Он не успел договорить, как хлопнула дверь трактира, кто-то влетел в помещение так, будто за ним гнались.
Это была страшно запыхавшаяся Марта, которую сегодня все обыскались − девчонка отсутствовала с утра. Вид у нее был безумный, ее всегда аккуратные черные косички, тонкие, как змеи − растрепались, глаза были как большие блюдца.

− ВОДА!,.. Огромный вал!... Вся Тьярегорская пустошь! ОКЕАН! − кто-то дал ей стакан воды, который она залпом опустошила, и наконец, смогла произнести целое предложение:
− Океан вернулся! Об этом все говорят!
Братишка который так и стоял с открытым ртом, медленно опустился обратно на стул. Пододвинул к себе кувшин с элем, машинально налил себе, Кэйю и Салварре. Другие посетители тоже потянулись за выпивкой − подобную новость нельзя было адекватно оценить, будучи трезвым.
Марта все еще ловила воздух ртом − она как будто бы пробежала не один километр.
− А еще… Это… Дайте…Воды! − ей опять сунули стакан, и с нетерпением стали ждать что она скажет.
− Ну же, милая, что еще? − нетерпеливо вопросил Салварре
− Это….
− Что, что? Сомы? Они полезли из воды? Прилив движется дальше, прямо сюда?! Мы все умрем? − терялись в догадках посетители.
− Не…, − Марта махнула рукой. − Там такооое! Короче, Чешуйка отвязалась и примчалась прямо к мельнику, сожрала всех его куриц, загнала Деффа-мельника прямо на лопасти, ой не могу, он там висит, крутится и визжит как поросенок, Чешуйка рядом скачет и пытается его цапнуть… Она еще порвала ему штаны, а его жена орет уже второй час! Говорит что всем этим странникам надо…

− Так, я им сейчас!... − Вышеупомянутая жена мельника влетела в трактир, − Сейчас же заберите свою ящерицу! А не то возьму у мужа топор и… А ты перестань ржать, уж я-то знаю, что ты тоже из этих! Гнать вас всех в шею, и не пускать к приличным людям!

Все не сразу заметили, что за ней следом вошел всем известный наемник Трэйнан. Вид у него был несколько помятый, одна рука у него была обмотана бинтами от ладони до плеча, он как-то похудел и побледнел, но держался он как всегда бодро.
− Кэй! − воскликнул он, − Я смотрю, вы тут тоже не скучали, а то принцесса все переживала, что мол, мы вас кинули, а сами развлекались как рок-звезды на выезде! Где, кстати это чудовище, я, между прочим, в ярости − умчаться геройствовать в ночи, бросить меня больного и несчастного! И чем вы тут вообще занимаетесь? Я только выхожу из портала − бегут люди и орут «океан!», а навстречу им другие с воплем «помогите, дракон!» И эта на меня тут набросилась…

«Мы − непобедимы», − почему-то подумалось Кэйангу.
− Не обращай внимания, это у нас океан вернулся. А еще наш маленький друг узнал, что он эуктор, такая большая ответственность оказалась для него не по силам, он сошел с ума и воспылал нездоровой любовью к большим ящерицам…. А с тобой-то что опять? То голова, то рука, что, без травм вообще никак? Или такой облом здоровый приметный, что все враги только на тебя и лезут?
Братишка вылетел за дверь, едва услышав про Чешуйку, он даже не заметил Трэйнана. В таверне снова повисла тишина.
И только тут до Кэйанга дошло (очевидно, слишком много времени проводил с… Да со всеми!):
− Стоп. Принцесса Эсси не с тобой?
− Он не вернулся сюда? − моментом помрачнел Трэй.


***
Сорок лет назад


Осторожно выбраться из дома через черный ход. Долго бежать, бежать, не обращая внимания колющую боль в боку. Шарахаться каждой сьюмменовской сигналки − они то и дело рассекали улицы.
Он двигался выбирая безлюдные улицы, подолгу высматривал, нет ли на горизонте опасности. Пару раз слышал о себе по радио − ох как его все боятся! «Если заметите указанное лицо на улице, немедленно сообщите….»
Но надо быть осторожным: если против него будет целый вооруженный отряд, он не устоит. Сейчас, в своей грязной одежде, взлохмаченный, да еще бредущий в одиночку по улице, он вызывает подозрение, надо как-то привести себя в порядок.

До океана можно добраться на восьмом автобусе, всего за час. Но если он придет в таком виде, водитель немедленно свяжется со сьюммерией.
Что же делать?

Спасение пришло неожиданно, в виде светло-бежевой фигуры, торопливо шагающей по пустынной еще улицы. Парень из среднего отряда, выглядит моложе своих лет, ростом чуть повыше его. То что надо.
− Эй! − окликнул он его. − Подожди!
Хоть бы он не слышал радио, хоть бы не поднял крик.
− Сегодня мой первый день в отряде, я немного проспал, − произнес мальчик, натянув на лицо улыбку. − У него были проблемы с мимикрией под «нормального» если честно. Среднеотрядовец сразу занервничал.
− Не лучшее начало, − произнес он важно.
А сам-то тоже, судя по испуганной роже, опаздывает.
− И что-то ты мелковат для отряда, − хмыкнул он.
Сам он был всего лишь на пару сантиметров выше. Но возвышаясь над кем-либо, всегда хочется подчеркнуть эту разницу. Как бы незначительна она не была.
У эуктора начали покалывать ладони, − так хотелось запустить сгусток прямо в эту самодовольную рожу. А вообще, парень напросился сам.
− Стой, а ты не тот, про кого….

Он не успел и пикнуть. Проклятье, потратил на него больше сил, чем хотел. Ударил в голову − форма среднего отряда ему пригодится. Быстро-быстро поволок тело во внутренний дворик. На груди у парня был значок юного биолога. Это очень кстати. И в кармане нашлась мелочь, как раз хватит на автобус.

− Я догоняю свою группу! − Водитель подозрительно покосился на него, и он ткнул в значок с изображением листка мяты − или крапивы, не понятно, вся эта символика у отрядов такая убогая, он бы сделал бы куда лучше. − Когда отправляемся?

В салоне кроме него и какой-то дремлющей старухи − из рабочих, не ученых, никого не было. Пусть везение побудет с ним еще всего лишь час, какой-то жалкий час.
Надо сидеть тихо. Не поддаваться порыву спрятаться под сидение, завидев в окно машину сьюмменсов. Они ищут грязного беглеца-эуктора. А он не имеет к нему никакого отношения. Он просто сотрудник среднего отряда, который очень торопиться на учебу.

И все вроде бы шло нормально, но по приезду водитель зачем-то решил проводить его до. Мальчик пытался спорить, уверял его, что прекрасно знает, где собираются юннаты, но тот был настроен решительно.
Мужик что-то подозревал. Но ничего, от него можно будет избавиться − к лагерю биологов идти по лесной тропе, он это знает. Там довольно безлюдно. Но зачем он держит руку в кармане пиджака: неужели там оружие?
Ох, не нравится ему все это. Но вслух он сказал только:
− Может быть, не стоит? Я думал пробежать до лагеря.
− Спешить некуда, − нахмурился водитель, взяв его за плечо.

Всю дорогу до лагеря он болтал какую-то ерунду. Как выяснилось, он лично знал руководительницу той учебной группы. Вроде бы, мужик был настроен благодушно, но руку из кармана так и не вынул, а по лицу и не поймешь…
Зато мысли, мысли! Ну, конечно же!
− Совсем еще мальчишка, неужели и правда один из этих?.. Хорошо, что я вызвал сьюмменсов… Лучше перестраховаться, как говорят… Я никогда не видел его среди остальных детей … Они ездят сюда каждый день, я их всех помню...− уловил он.
Ну почему сегодня всем так хочется умереть? Мальчик вдруг остановился, качнулся, будто от слабости.
− Эй, с тобой все в поря…

Столько энергии потрачено впустую. Лишь только потому, что этот водитель был слишком сознателен. Значит, тут его дожидаются сьюмменсы, а силы у него на исходе. Кажется, где-то тут есть другой выход к воде. Бежать, бежать так быстро как он может. Через лес, через колючие кустарники. Показалось ему или нет, что сзади кто-то есть? Точно есть! Его окликают. Нет, не оборачиваться, бежать, бежать. Пока они не начали стрелять. Как хорошо, что тут столько деревьев… Можно петлять, можно укрываться за их стволами. Океан был уже совсем близко, он чувствовал его присутствие, его зов усилился.

Можно было, конечно открыть тропу, сбежать в другой мир, но, а вдруг там тоже что-то вроде Сьюма или похуже? И не хочется отступать, когда его цель так близко, буквально в нескольких шагах. Если он успеет соединиться со стихией, ему больше никогда не придется убегать и скрываться. Это им придется бежать в страхе. Но бежать будет некуда.

В него все-таки начали стрелять. Одна пуля угодила прямо в ногу, и он вскрикнул, развернулся, наугад швырнул сгусток. Может быть попал…
Но уже не важно. Океан был уже здесь. Один шаг и…
Сзади торжественные крики − они решили, наверное, что он предпочел покончить с собой, чем умереть от их рук. Наивные.
Тело его с громким всплеском вошло в воду.
Это было вовсе не так, как во сне. Не так легко.
Была агония, была боль от разрывающихся легких.
Но потом все закончилось.

Его тело обратилось в волны,
Там, на глубине, его волосы заколосились
Пурпурными водорослями,

Следующей ночью, страшнейшее цунами обрушилось на побережье. Подобного бедствия еще никогда не случалось в Сьюме. Никто не спасся, вода все прибывала и прибывала, нереально огромные волны перекатывались по городу, сметая все на своем пути. Побережье превратилось в мертвую зону. А потом, вода вдруг отступила, и исчез сам океан. Полностью. Без следа, оставив после себя лишь гиблую землю, на которой не могло расти ничего живого.
Во всем мире наступил страшнейший голод: море было одним из основных источников пищи.

В Сьюм-Центре ученые радовались хотя бы тому, что сюда не добралась вода. Но радовались они не долго.
Одной душной летней ночью весь персонал ощутил вдруг страшную тошноту и слабость. Многие выбрались на улицу, в надежде, что свежий воздух принесет им облегчение.
Сомов-патриархов они поначалу приняли за толпу беженцев с побережья. Поначалу.
А тех немногих, что остались в Центре или смогли убежать, буквально размазало огромной волной. Исчезнувший океан снова дал о себе знать. А затем он снова пропал, и больше не появлялся.

Может быть, он был слишком молод. Может быть, гнев мешал ему грамотно распределить силу. А может быть, ему стоило лучше понять стихию, как управлять ей. У нее есть и свои законы, подчинить которые было не в его власти.
После большого прилива океан отступает. То, что он сделал, нарушило некий баланс. Ему пришлось отступить надолго, чтобы все восстановить.
Но что такое время для стихии, даже почти полвека?
Он вернется, и на этот раз, никто не спасется.

***

Несколько лет спустя

Морской народ не знал, что делать, если океан ведет себя так странно.
Тинеты знали лишь, что должны отступить вместе с океаном.
И вернуться с ним же.

«…Мы, тинеты – и есть те морские обитатели, когда настанет время Большого отлива, мы должны уйти в море. Большой отлив приходит, чтобы дать жизнь, дать пространство другим, развернуть паутину неведомых дорог. Большой отлив откроет странникам двери во все возможные миры, когда океанские воды схлынут. Тогда они почувствуют свою силу, откроют для себя новые миры и новые дороги. Во время отлива настанет их время. Но не наше. Мы принадлежим океану».

Так говорилось в преданиях морского народа. Их еще называли «Бросившие морю вызов», но это было не так. Они не бросали ему вызов. Стихия была их другом, их защитником, их богом. Они принадлежали ему.

Фазы должны были сменяться раз в несколько лет. Приливы и отливы. Между ними могло быть четыре, пять, шесть лет, но не больше. Они прекрасно чувствовали приближение каждой перемены, и всегда успевали подготовиться. Отступить вместе с водами океана, или наоборот, вернуться в мир. Перед тем как наступал Большой прилив, они совершали поход на своих лодках. Не все, конечно, лишь самые молодые и сильные. Украсившие волосы ракушками и жемчужинами, они перемещались от одного берега к другому. Они звали других странников разделить с ними их праздник, а так же, предупреждали о том, что грядет большой прилив.

Когда океан наступает, все должны оказаться там, где их место. Люди со второго уровня − на втором, люди с первого, на первом. На том уровне, которому они принадлежат. Если они не хотят исчезнуть, навсегда затеряться в пространстве между мирами. Это куда хуже смерти.

Когда приходит Большой прилив, наступает время морского народа.
Так и должно было быть в этот раз, они ждали, что вот-вот молодые люди и девушки отправятся в свой традиционный поход.

Луна, что получила свое имя в честь Холодной Богини, тоже должна была поехать, хотя ее живот к тому времени сильно вырос, − все говорили, что сын ее будет большим и сильным. Но Луна была Великой Медузой. А ее Черный Кит был Хозяином Шторма.
В ночь бури, во время похода перед Большим Приливом, Хозяин Шторма и Великая Медуза должны были выйти в лодке в открытое море и провести вместе ночь. Так было положено.

Что-то было не так. Время шло, но старейшины так и не объявляли о начале похода. Морской народ чувствовал неладное. Большой Прилив должен был вот-вот нагрянуть, но никто не чувствовал его приближения. Тинеты понимали, что случилось нечто непоправимое. Солнце не должно всходить на Западе, луна не должна приходить поутру, снег не должен выпадать летом, прилив не должен был так задерживаться.

Они все-таки снарядили лодки, направили их к берегам соседнего мира. Но это было неправильно, и все понимали это. Морской народ беспокоился, это был первый поход, который не сопровождался традиционными песнями, смехом, вином.

Предчувствия оказались верными. Они тогда только высадились на берег − то был мир второго уровня, что все называли Межграничьем. Настоящий оплот для странников: сюда приходили и выходцы с отсталых миров, звеня оружием, и представители развитых цивилизаций в своей непонятной одежде. Межграничье посещали даже отшельники − эукторы преклонного возраста предпочитающие жить вдали от всех, в мирах, которые создали сами. Все собирались тут, здесь можно было обменяться опытом, достать все что угодно. Тут были уютные трактиры, приятные мощеные улочки, мягкий климат и вечное лето.
Конечно, все знали о приходе морского народа. Местные девчонки восторженно шептались о рослых красивых парнях-тинетов, с ракушками в смоляных волосах. Морскому народу, как и всем остальным, были рады в Межграничье.

И они уже направились в город, вместе с их встречающими, когда океан начал стремительно отступать. Обычные люди пока ничего не заметили: ведь речь сейчас шла не об обычном океане, который как раз вел себя как обычно. Стоял штиль, закатное солнце отражалось в воде. Но их океан стал отступать.
Соплеменники запаниковали, бросились назад к своим лодкам. Жители Межграничья, не понимающие в чем дело, путались у них под ногами. Началась самая настоящая паника.
Луна тогда подвернула ногу и упала. Слишком поздно остальные увидели, что она отстала от них. Черный Кит уже стоял в лодке, он звал ее, протягивал к ней руки.
Но она не успела.
Она лишь увидела, как Кит в отчаянии пытается удержать лодку на месте, услышала, как кричит ее имя.
А затем, океан отступил, унося с собой всех, кого она знала, кого любила.

Хозяин одного из трактиров был к ней очень добр, и весь его персонал тоже. Но Луна знала, что умрет после родов, несмотря на всю их заботу. Она принадлежала океану. Морской народ не был приспособлен к жизни на суше. Ее сын выживет, но он должен понять, кто он такой, он должен однажды воссоединиться со своим племенем. Когда настанет время прилива, Она спешила − каждый день с утра до вечера записывала она все что знала сама − все предания тинетов. Рука с трудом удерживала перо, но она все равно продолжала писать.

Океан – начало всего живого, колыбель жизни. Вся жизнь зародилась в океане, мы сами, люди и те, вышли из его вод, и нечего нам страшиться его. Мы, тинеты, принадлежим океану.

Стопка листов на столики возле ее кровати росла. Она не успела записать все, что знала, но позаботилась о том, чтобы ее сын узнал о самом главном. Она даже успела слабо улыбнуться ему, заметить, что он так похож на Черного Кита. Больше она не могла ничего сделать для него.

Что-то неправильное случилось, и нарушился естественный порядок вещей. Но все когда-нибудь вернется на свои места. Настанет еще время для морского народа.

Покидая, наконец, этот мир, она напевала:

Ее тело обратилось в волны,
Там, на глубине, ее волосы заколосились
Пурпурными водорослями

Этой песней Морской народ всегда провожал своих мертвых.

@темы: океан, вот такие у меня марти-сью, у меня своя мифология с блэкджеком и шлюхами, пейсательство

---

Suomirokki 5

Чуваки решили что им нужен клип.
Про это будет в двух частях, вот первая.

Это сто пудов будет нечто в духе "Ни о чем", болотными упырями заполонится вся сьемочная площадка)

5. Клип, часть 1
− Зачем нам встречаться с этим чуваком? − уже в четвертый раз переспросил Антти.
− Ну как ты не понимаешь! − Лате весь прямо-таки светился нездоровым энтузиазмом. − Он сделает нам отличный клип! И бесплатно!
− Отличный клип и при этом на халяву? − недоверчиво уточнил гитарист.
Но никто его не слушал, все как всегда полностью загорелись очередной безумной и наверняка заранее провальной идеей.
− Лате, ты такой молодец! − от Матти редко можно было услышать такое, но обращаясь к своему приближенному, он никогда не скупился на комплименты. − Нам же просто необходим клип, это же очевидно!
− Нам необходимы новые песни и хоть один нормальный концерт, − попытался возразить здравомыслящий Антти.
− Клип! Мы всех покорим! И все благодаря нашему Лате, − Матти обнял донельзя довольного собой приятеля за талию. Тот улыбнулся ему своей фирменной лукавой улыбкой и добавил:
− А еще я продлил договор аренды студии и сегодня приготовлю нам индейку!
− Ты просто прелесть!
− Ты тоже прелесть!
Антти и Йуусо обреченно переглянулись, остановились и стали ждать пока их коллеги, наконец, вдоволь навосторгаются друг другом. Прервать эту идиллию не представлялось возможным. Она всегда состояла из трех действий: сначала, они долго выясняли кто из них больший молодец и лапочка, затем начиналась песня «мы круты не только по отдельности, мы еще и круты вместе», и, наконец, наступал черед суровых мужских (ну, по крайней мере, они так думали) объятий. А на деле это смотрелось как невесть что − два патлатых парня − Матти в армейских штанах и видавших виды «мартенсах», весь в нашивках с блэкушной символикой, и Лате, ярый приверженец стиля «Влад Цепеш собрался на Вэйв Готик Треффен» с идиотски счастливыми лицами изо всех сил прижимались друг к другу, чуть ли не воркуя. И вид у обоих был какой-то блаженный.
−Ты лучший, бро, нет, я отпущу, если ты отпустишь! … − радостно вопили они на всю округу. Многие на них оборачивались, а некоторые туристы даже фоткали эту дивную парочку.

Именно из-за очередного приступа нежности между вокалистом и басистом, группа и опоздала на встречу с режиссером. Молодой человек − студент кинематографического отделения уже пятнадцать минут как ждал их в кафе, нетерпеливо поглядывая на часы.
− Сооориии, − запыхавшийся Лаури подскочил к нему и протянул руку. − Я − Лате, это я с тобой связывался.
− Мате, − фронтмен тут же нарисовался с другой стороны.
Режиссер вдруг развеселился:
− А вон те двое кто, Эрл Грей и Капучино?

Студента кинематографического отделения звали Яри, и музыкальный клип был его курсовым проектом. Вообще-то, клипы были не его профилем, куда больше Яри интересовало независимое кино и арт хаус, именно этим он собирался заниматься в дальнейшем. Он назвал несколько своих любимых режиссеров, и только Лаури знал некоторых из них. Антти хмыкнул на слово «арт хаус», но его как всегда никто не послушал. Матти слегка ревниво следил как Лате и Яри все больше погружались в пространственную дискуссию о независимом кино, наконец, он не вытерпел, заявил, что они согласны на все, готовы прийти в любое время и место на съемки, но сегодня им, к сожалению, пора. Уж очень он не любил когда разговор заходил о том, в чем он, Матти не разбирался. И не быть в центре внимания тоже. А уж когда Лаури кого-то столь заинтересованно слушал, и этот кто-то был не Матти… Вот такое он вообще ненавидел. Поэтому, фронтмен быстренько сгреб свою группу в охапку, второпях накарябал на салфетке телефон и мыло, сунул это Яри и потащил всех к выходу.
− Хэй, Эрл Грей, если у тебя есть пояс и чулки − захвати, ладно? Я тут кое-чего набросал в голове… − на прощание режиссер очень сильно озадачил Йуусо.

В квартире у Лате был тут же собран военный совет.
− Я не думаю, что нам стоит работать с этим парнем, − сказал Антти. − Арт хаус… Студент… Да там же выйдет такой трэш, что людям стыдно будет показать!
− Я не хочу быть в чулках! − категорически заявил Йуусо. − Что у него за идеи такие?
− Нам нужен клип, − Лате продолжал излучать нездоровый энтузиазм. − А других режиссеров у нас все равно не предвидится. Да вы представьте, мы же просто всех порвем − молодая талантливая группа в тандеме с молодым независимым режиссером!.. Ну, а если получится дерьмо, то… Не порвем никого и все, какая разница, нам же не надо платить!
− А то, что если это дерьмо будет гулять по интернету и там засветятся наши рожи, все будут ржать, и нас уж точно не пригласят играть на Руисроке, да вообще никуда не пригласят!
− Да брось, народ во всем мире любит психов, правда, Матти? − Лаури заглянул в лицо необычно притихшему фронтмену, в поисках поддержки.
Но тот внезапно вскочил на ноги, глаза его бешено сверкали.
− Антти прав! Мы не можем допустить, чтобы наша музыка произвела неправильное впечатление из-за клипа!
И только гитарист, было, обрадовался, что в команде начали появляться проблески здравого смысла, как Мате продолжил:
− Я сам напишу сценарий.
− Это чудесная идея! − обрадовался Лате, и они с вокалистом снова изобразили «медвежьи объятия». − У нас будет самый шикарный клип, Nightwish соснет! Ради нас снова запустят Jyrki!*
Антти в этом сильно сомневался. Теперь, он был еще больше уверен в провальности этой затеи. Но вслух ничего не сказал, − кто знает, что еще могут придумать эти двое. Он вздохнул и засобирался домой, и Йуусо тоже.
Что касается Лате и Мате, они уже полностью забыли об остальных, и уже от обсуждения клипа перешли на ужин:
− Я знаю, что ты любишь тот соус.
− Я люблю, как готовишь его ты…
− У нас мало пива.
− Я потом схожу.
− Вместе сходим!

− Хэй, чуваки, найдите себе баб уже! − хохотнул Йуусо из прихожей.


*Jyrki − популярная передача, посвященная музыкальным видео, транслировалась в Финляндии с 1995 по 2001 год. Многие известные финские рок-группы впервые засветились именно там.

@темы: мои персонажи, рёкеньрёлль, суомирокки, пейсательство

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я тебя почти любила, а ты отрастил усы!

Я тебя почти любила, а ты отрастил усы!
Это позволительно только для ментов из порно 80-х и Сальвадора Дали, а они не - ты, они - они, ты не они.

Я собираюсь закрыться в темной комнате, принять позу спящего медоеда и слушать музыку.

Плей-лист таков:

Саша Кладбище - На мою девушку упал космодесантник
Инфернал Фак - Олаф Конунг Моржовый Хер
Безглазый Обгрызаный Труп Гниющий На Помойной Куче - Говно а не баба (музыка несет терапевтический эффект, а уж если это песня сочиненная тобой в далеком прошлом...)
Саунтрек к сериалу "Чарльз в ответе"
Кассиопея - Щупальце с планеты Икс

Пока я писала этот пост, я осознала, что нарушила заповедь гештальтиста, осудив за усы.
Но мне так нравится мой план, что как-то влом давать задний ход.

---

Тогда (I'm not a bumblebee)

Я кажется, говорила, что не буду писать новых фиков, пока не закончу "Океан" и "Суомирокки"?

Не вышло.

Фик - сумбурный и крайне нелогичный поток сознания. Я это специально.



Тогда они еще играли в клубах, где не было даже нормального бэкстейджа. Грязные полутемные сараи, насквозь пропахшие потом. Трудно поверить, что такой период был в их биографии, период совсем короткий, но тем не менее. Большинство из этих клубов еще и закрывались относительно рано. Сложно почувствовать себя рок-звездой, когда говорят: вот вам, парни, упаковка халявного пива, вы молодцы, неплохо зажгли сегодня. Но начинайте потихоньку сворачиваться: мы скоро закрываемся. Вот почему у участников группы до сих пор был нервный тик на слова «вечернее шоу в одиннадцать».

Той ночью они выступали в одном из таких клубов. После концерта они залпом выпили по пиву, и тут же, ни минуты свободной, начались сборы. Они носились туда-сюда, поспешно собирая аппаратуру, грузили бесконечные ящики, провода и инструменты в машину. То и дело натыкались друг на друга, матерились. Только Сквизгаар, как всегда, был «вне игры». Он стоял, прислонившись к кузову автомобиля, обнимал двух фангерл и вид у него был такой, будто вся эта суматоха его совершенно не касается.

− Эй, чувак, помочь не хочешь? − каждый раз ехидно интересовался Пиклз.
− Я есть занят, − спокойно отвечал гитарист. − Дэто… связями с общественностью.

И как ему только все сходило с рук? Скажут пару ласковых для дела, Мердерфэйс, волоча мимо тяжелый усилитель, прошипит какое-нибудь проклятие в адрес «долбанного шведа», и все. Бог Гитары делает все, что ему вздумается. И никто особо не возражает ему. Наверное, для такого надо просто родиться Сквигельфом.

Тогда Токи еще не осмеливался возражать ему. Лишь смотрел, с искренним непониманием, недоумением и восхищением. В последнем, он, конечно же, не признался бы и сам себе.

Токи не знает, почему именно эта ночь то и дело всплывает в его воспоминаниях.
Ведь все было как всегда: все торопливо собирались, Сквизгаар обжимался с фанатками, а Токи украдкой посматривал, как Сквизгаар обжимался с фанатками. Но вот только ему, Токи никто не собирался прощать отлынивания от работы. До него дошло вдруг, что Нейтан орет у него над ухом уже целую минуту.

− ТОКИ! − Вокалист взвинчен и выглядит сильно разозленным. − Ты какого хрена тут застыл? Живо тащи все это в тачку, мы ни хера не успеваем! − он всучил ему несколько коробок, таких тяжелых, что Токи аж закачался, стараясь удержать все в руках. Что это вообще? До прихода в группу он и не подозревал, сколько всего нужно для выступления, нет, конечно, он понимал, что требуются не только гитары, барабаны и микрофон, но все же.

Нейтан так рявкнул на него, что Сквизгаар даже отвлекся от поедания одной из группиз (по крайней мере, так это смотрелось со стороны). Заинтересованно смотрел как он, стиснув зубы от напряжения, тащит коробки к машине. Токи очень боялся, что уронит хоть один, разобьет что-либо ценное, и Нейтан прибьет его на месте. Или хуже того: выгонит из группы.

Тогда они не могли позволить себе разбивать аппаратуру вдрызг после каждого шоу. Каждый комбик, каждый провод, − все было на вес золота.

Гитарист продолжал наблюдать за ним, не выказывая ни малейшего желания помочь. Что-то вполголоса рассказывал своим спутницам, − одна водила руками по его груди, а вторая чуть ли не намеревалась отсосать у него прямо здесь, но он смотрел на Токи. Одновременно отстраненно и заинтересованно. И тогда − впервые, в душе юного ритмача промелькнуло раздражение, а затем тень ненависти: ну хорошо, ты тут царь и бог, а я − никто, но зачем… Зачем так откровенно наслаждаться этим?

Моментом всплыли и прошлые обиды, которым раньше не предавалось значения. Сквизгаар постоянно орал на него. Сквизгаар постоянно придирался к его игре на гитаре. И эти его дурацкие шутки, издевки. Токи все сносил, но теперь ему жуть до чего захотелось швырнуть один из этих ящиков блондину в лицо, чтобы только стереть эту самодовольную ухмылку с губ. Каким же жалким чувствуешь себя, когда ты словно маленький рабочий муравей надрываешься от тяжести, а тут рядом всякие наслаждаются жизнью…

Тогда он еще не понимал истинную причину своей злости на Сквизгаара. Дело было не в том, что он тут «связями с общественностью» занимался. А в том, он же прекрасно видел, как ему тяжело. И ничего не делал. Ему было попросту плевать. Сквизгаар постоянно ведет себя так. Вот не далее как вчера, Уильям за что-то наехал на Токи, и Сквисс сказал ему захлопнуть пасть. А иногда в точно такой же ситуации он начинает поддакивать: вот именно, и кого мы в группу взяли, нихрена не делает, играть не умеет. А спустя некоторое время, сунется в его комнату блондинистая голова:
− Что, обижается? Заливает слезами подушка? Забивает, пошли нажрется!
Может даже подойти и по голове потрепать, как приблудного щенка. Или вообще, обхватит его руками, и шепчет в самое ухо:
− Я знает, как сделать, чтоб наш крошка не расстраивается… Я знает, что нужно, чтобы она забыть обо все….

Это было хуже любых подколов. Такая изощренная пытка − постоянно переходить от равнодушия к заинтересованности. Давать ложную надежду, приближать к себе, а потом отталкивать.

Руки его затряслись. О нет, он уронит аппаратуру и все пропало! Токи зажмурился, мысли в панике пробегали в голове одна за другой. Ему конец, определенно. Ну зачем, зачем он вообще стал думать про этого… Все, сейчас он уронит…
Он ощутил, как рукам стало намного легче, но не услышал, как его груз ударился об асфальт. Токи недоверчиво открыл глаза.

Сквисс стоял рядом, придерживая разваливающуюся башню из ящиков в его руках. Ухмыльнулся его ошарашенному виду, забрал один (один!) верхний ящик, неспешной походкой вернулся к машине, забросил его в кузов, и сам забрался туда. Уселся на гору аппаратуры, точно на трон.
− Вы, девочки, приходит на следующие концерты?
Понятно теперь, откуда в зале каждый раз столько «леди» не самой первой свежести?

Токи из последних сил добрел до машины и скинул все туда, Сквизгаар ловко убрал ногу − иначе, ее бы придавило коробкой. Какая жалость, что успел. Кажется, он понимает, что крошка Токи злится, и его это только развлекает.

Когда все уже было уложено, и они собрались отчаливать, Токи старался не смотреть в сторону соло-гитариста (тот так и сидел на своем троне из усилителей). Часть аппаратуры зачем-то запихали прямо на сидения, и Токи раздумывал, получится ли втиснуться туда, или придется все выгружать?
− Хэй. Ты, маленькая рабочая пчелка, − насмешливо окликнул его Сквисс. Вполголоса, так что остальные не обратили внимания. А Токи невольно обернулся. Вот всегда так. Однажды, швед скажет «эй ты, кретин», а он и отзовется.
Сквигельф кивнул ему головой, давай, мол, сюда. Все та же кривая ухмылка была на губах. Мельком показал припрятанную бутылку «Белой лошади».

И как бы Токи не ненавидел себя за слабохарактерность, он оказался рядом, сел на край ящика.
Вот они уже мчат по трассе к своему тогдашнему жилищу, к их первому «Мордхаусу». Как бы там не было, приятно ехать в ночи в открытом кузове: ветер дует в лицо, ярко светят звезды. Легкий дождик − едва различимый, прибил дорожную пыль к земле. Волосы Сквисса развеваются на ветру, словно шлейф. Токи тоже хочет себе такие длинные волосы. А еще больше ему хочется коснуться этих волос, поймать в полете одну из золотистых прядей. Какой-то отчасти детский, ну или сорочий, инстинкт − хватать все красивое и блестящее.

А вообще, если бы сейчас Сквисс сейчас снова сказал «я знает чего нужно нашей крошка», Токи бы, наверное, ответил: «так сделай же это». Он сейчас пьян, он осмелится.
Нет, не смотри на него так, нельзя чтобы этот ненавистный ему человек знал, насколько Токи в его власти. Прядь волос Сквисса задевает его лицо, и он отодвигается. Швед снова усмехается и тут же обнимает его рукой за плечи. Но так, как бы это сделал старший брат, которого у Токи никогда не было. Снова протягивает бутылку. Безнадежно. Он и так все знает.

Токи делает большой глоток. Может быть, если он сегодня перепьет, и завтра ему будет плохо, Сквисс снова, как и две недели назад, в том редком порыве сочувствия к ближнему которые у него редко, но бывали − тогда еще бывали, снова коснется своей ладонью его лба − руки у него такие холодные, коснется буквально на несколько секунд, а затем скажет:
− Дэто пройдет. Надо просто переждет…
А может быть, он равнодушно пройдет мимо.
Может быть, завтра, он предложит сходить вместе в бар. Или еще куда.
А может быть, он будет лежать на диване, смотреть в потолок и перебирать струны гитары. А Токи пошлет куда подальше, стоит ему только сунуть нос в его комнату.

Тогда он еще не мог угадать, что за настроение посетит Бога Гитары на следующий день.

Может быть, если он снова наберется храбрости, он зайдет в их общую ванную, когда Сквизгаар будет там. Может быть, в этот раз получится. Только так и можно привлечь его внимание к себе.
Это что-то вроде рефлекса. Баскетболист всегда поймает брошенный ему мяч, а Сквигельф обязательно поведется на активную провокацию. Он же говорил, что у Токи красивые руки. Черт знает что, руки, но лучше, чем ничего. И ему явно нравилось и все остальное, и руки, и губы, тогда. Пока Пиклз − да чтоб его, постучался к ним в ванную.
− Бухать? Идет, конечно! − совершенно ровным голосом ответил Сквисс. − Мы сейчас выходит.
− А что вы там делаете вдвоем, чуваки? − подозрительно поинтересовался барабанщик.
− Трахаемся, − в голосе шведа было столько сарказма, что Пиклз рассмеялся.

Тогда остальные парни не знали, что в каждой шутке есть доля шутки.

− Маленькая пчелка злится? − Сквисс ухватил его за щеку, как какого-нибудь карапуза, потянул, снова усмехнулся, глядя на тихо звереющего норвежца. Ну вот, очередное дебильное прозвище готово.

Тогда Сквизгаар каждый день придумывал новое.

Годы спустя, у него нашлось бы что ответить.
А тогда он сказал только:
− Я не пчелка.

И продолжил гадать, хочется ли ему запустить руку в эти волосы, или столкнуть их обладателя в кювет.

Тогда он не знал, что ему суждено до конца жизни балансировать между похожими желаниями. Тогда он не подозревал, что дальше будет еще сложнее: адский коктейль из притяжения и соперничества, зависти, ненависти, влечения, и самого настоящего помешательства. Он не предполагал, что совсем скоро к ним придет бешеная популярность, слава − и это только добавит проблем. Что ему придется пройти через пытки, через похищение − и лишь только после этого у них все станет нормально, − если это слово вообще уместно по отношению к ним.

Нет, тогда ничего этого он не знал. Они просто ехали домой с концерта, и было приятно вдыхать прохладный ночной воздух, передавать друг другу бутылку с виски, разговаривать, разглядывать тайком, надеяться, мечтать. Такие воспоминания остаются на всю жизнь. Была чудесная ночь, несмотря на то, что порой просто руки чесались, так хотелось столкнуть эту шведскую мразь в кювет.

@темы: металлопокалипсис, metalocalypse, Dethklok, Toki, Skwisgaar, фикрайтерство

---

Океан уходит, океан приходит, глава 12

Вкратце:пиздец какой-то творится
Я села делать работу по brändit, но вместо этого дописала главу.
Я мурлыкала себе под нос марсельезу (почему я ее до сих пор помню) и состояние было крайне упоротым.



12. Братство айч-ара заявляет о себе. Где мои бабы?

Налии ужасно хочется спать, и у нее есть всего пара часов на то, чтобы отдохнуть. Но не получается даже просто сомкнуть веки и подремать. Мандражит, сердце колотится в груди как бешенное. Завтра, вернее, можно сказать, уже сегодня, они отправятся спасать Кимми. И как всегда, план шит белыми нитками. А когда у них было по-другому? Возможно, завтра, их поймают. И лучше даже сейчас не думать о том, что все, кто будет участвовать в этой операции, попадут под раздачу. Хуже всего, конечно, придется ей − она же пришелец, странник. Но и этим ребятам достанется.

Раньше было проще. Она собиралась всего лишь втереться в доверие к местным, к тем, кто еще не был полностью ослеплен местной пропагандой. Собрать такой разгром-отряд, выхватить свою подругу из лап тюремщиков, и, радостно помахав всем рукой, вернуться к своей компании. Показала я вам радости жизни простых тинейджеров? Дошло до вас, что не все мы, странники − зло? И почти развязали мы тут такое маленькое восстание, все, всем спасибо, не скучайте, не поминайте лихом!
Но шли дни, она только и занималась тем, что вербовала себе новых помощников, рассказывала им о том, как жила сама, про своих друзей. А они − вначале вяло и неохотно, но затем точно так же увлеченно, стали рассказывать ей о себе. И вот теперь она уже не может видеть в этих людях один лишь только обратный билет из Сьюма.

Взять хотя бы ее «круг доверия», ну разве может она оставить всех их жить в таком аду? Залвин, который так внимательно ловит каждое ее слово, для которого теперь все что делают в других мирах − априори хорошо и интересно; эта суровая, жесткая, до ужаса правильная Залн, при этом, довольно умная и справедливая, которая относится к ней, Налии, как к младшей сестре, которая всегда стоит грозной тенью у нее за плечом, настороженно всматривается в лица новоприбывших адептов «братства Айч-ара» (интересно, чья это была идея так назваться?), готовая в любую секунду отреагировать, пустить в ход свои кулаки или оружие; эти забавные близнецы: Золлан решительная и собранная, Зэлла − наоборот, слегка легкомысленная любительница поболтать ни о чем (вначале, она казалась Налии очень замкнутой, но как оказалось, просто раньше ей не попадался подходящий собеседник, простой житейский треп тут не уважали), такие разные по характеру, но одинаково обожающие пошлые шутки и разговоры про секс. И Зи-Эл. Зил. В нем, в отличие от остальных, она не могла назвать ни одной черты, делающей его по-своему славным, или упаси бог, милым. Скорее, напротив. Они не доходили до открытых конфликтов − уж слишком оба старались держать себя в руках, но без регулярных столкновений, сопровождаемых сжатыми кулаками и напряженным молчанием, было не обойтись. Но ко всему привыкает человек и даже это напряжение между ними уже казалось Налии чем-то таким домашним и уютным. Конечно, в моменты затишья. Вообще, про Зи-Эла следует рассказать подробнее.

Налия с трудом могла удерживать в голове, что он тоже на их стороне. Что он спасал ее не один раз. И что у него были более веские причины, чтобы переметнуться, куда более серьезные, чем у всех собравшихся.
Зи-Эл не смеялся вместе со всеми, когда Налия рассказывала очередную безумную историю. Он не притрагивался больше к айч-ара, хотя это-то было правильно, их запасы − вовсе не бездонны, а чем еще можно будет проверять новых последователей на верность?

Однажды, когда в редкий свободный час, она сидела и рисовала авторучкой на обрывке газеты медузу, и все столпились вокруг нее − рисование, как и всякое другое искусство здесь давно уже считалось тратой времени, и кое-кто даже восхитился: ну надо же, а ведь красиво, Зил, до этого молча сидевший в стороне, вдруг встал, зло бросил, что они тут ерундой занимаются, и забыли, в каком серьезном положении все оказались, − он явно собирался сказать намного больше, но вышел, хлопнув дверью.
− Зелвитт тоже постоянно рисовала… всякое… − осторожно шепнул Залвин, − Вы помните?
Настроение у всех было испорчено.

Налия знала, что сейчас Зи-Эл стоит на черной лестнице и буравит взглядом стену. И что если она попробует подойти и поговорить с ним, из этого не выйдет ничего хорошего. Он будет до последнего изображать из себя статую, и лишь глаза будут злые, бешенные. В итоге, он психанет, схватит за плечи и прижмет ее к стене, они будут долго смотреть друг на друга, пока он не процедит сквозь зубы «ты ничего не знаешь», и не уйдет, а она лишь будет стоять, глупо смотря ему вслед, и почти физически ощущать ярость Зила, которая осталась висеть в воздухе, всего лишь ее малая толика, но явственно ощутимая. Как жар от огня.

Налия не может различить, что именно ему хочется уничтожить − Сьюм, или вообще все живое. Судя по всему, второе. И даже сложно представить, что та ночь, на болотах у Саат-хо, когда они с ним сидели и смотрели на звезды, не говоря ни слова, и когда тишина была такой мирной, не гнетущей, когда они с Зи-Элом, тем самым Зи-Элом! Лежали рядом в кузове, пьяные, и он, тот самый Зил, прижимал ее к себе, хотя выглядело это так, словно он намеревался переломать ей все кости, она еле-еле устроилась так, чтобы можно было дышать, но тем не менее.

И вот этот самый Зи-Эл, что так жаждет мести, запрещает им действовать. Это уже ненормально. Это всего лишь вопрос времени, что кто-нибудь заподозрит неладное. Кто-нибудь обязательно проговориться или намеренно предаст − ну не бывает такого, что появляется этакая чокнутая особа, заявляет, что так жить нельзя, и все тут же ей верят и дружно бегут под ее знамена. Все шло даже слишком гладко. Вот-вот, поймают их, а они даже ничего не успеют сделать… Не успеют вытащить Ким. И как только она заводила этот разговор, и ее, между прочим, все остальные, поддерживали, Зил зверел. И снова этот взгляд, готовый прожечь насквозь.
− Тебя просто убьют без разговоров, неужели не понятно?
Вот беда-то. Итак, рано или поздно их обнаружат, если тут сидеть, прятаться и боятся.

И вот, наконец, − первый тревожный звоночек. Не так далее, как этим утром, в их штаб неожиданно заявилась Роззен с отрядом сьюмменсов. Они направлялись к границе, там все продолжались какие-то беспорядки, о чем регулярно сообщала местная пресса (вот, даже саат-хо уже что-то делают!). Их было в штабе трое, с Залн и Зи-Элом, к счастью, все улики − бочки с айч-ара, плакаты, записи, было припрятано. Но все равно, этот визит был неожиданным. Залн, всегда такая собранная, вдруг растерялась, заслышав шаги и недовольный окрик:
− Чем тут занимается верхний отряд? Почему не на посту?!
Налия так вообще застыла на месте, не зная, куда и бежать. Но тут, Зил схватил ее за плечи и втолкнул в морозильную камеру, которую так некстати недавно починили.
− Мы закончили с работой на сегодня, − доложила Залн, опомнившись. И, правда, они тут, бедные, вообще не спят, помимо подготовки к восстанию, еще и свою регулярную работу исправно делают, и на обязательные тренировки ходят… − мы готовы показать вам результаты…
Налия в камере мысленно заклинала, чтобы все поскорее убрались, ну или уже нашли бы ее, лишь бы выйти уже из этого холодильника. Просто замечательно, сейчас она замерзнет заживо, вот вам и вся революция… Хотя неизвестно, что хуже, замерзнуть, или попасться сьюмменсам? Нет, наверное, второе хуже.

− Сотрудник, отвечайте на заданный вопрос! Что вы делаете в данном помещении, в здании, предназначенном под снос?
− Мы посчитали, что решение это было поспешным, и этот блок может быть полезен верхнему отряду, − слышит она голос Зи-Эла, спокойный, уверенный. − Аппараты прошлого поколения, но работают исправно, и если мы будем расширять нашу деятельность… − шаги удаляются.
Они уже уходят? Может быть, ей можно будет выскочить на секунду, погреться? Нет, же, идиотка, о чем ты думаешь!
Шаги возвращаются.
− Правда, морозильная камера работает слишком мощно, − это снова Зи-Эл. − Залвин отморозил себе руку, пробыв там полминуты.
− Залвин, − презрительно усмехнулась Роззен. − Я до сих пор удивляюсь, как его не оставили в среднем отряде.
− Полагаю, в работе, где требуется применение силы, от него не было бы толку, − подчеркнуто вежливо ответил он.
− Хорошо, а что на нижних этажах? − поинтересовалась она.
Тут Зилу вдруг как будто бы изменяет уверенность.
− Там мы еще не успели разобрать все… Я думаю, тут мы можем показать…
− Сотрудник Залн, сейчас же проводите меня туда! − скомандовала Роззен. − Вы, − обратилась она к сьюмменсам, − обыщите другие этажи.
Спустя минуту, дверь ее ледяной тюрьмы распахнулась, Зил вбежал в нее, набросил на плечи Налии, уже совершенно не соображающей что происходит, и даже слегка посиневшей от холода, свой форменный пиджак, застегнул молнию до подбородка, мимоходом повернул рубильник на минимум и вылетел за дверь.

Стало немногим, но лучше. И все равно, она совершенно не помнит, сколько времени прошло, пока они отделались от начальства, пока вытащили ее. Она помнит только что очнулась, сидя на столе, закутанная в плед, и Зи-Эл разминал ей плечи, со всей силы. И так страшно больно, что по щекам невольно стекают слезы, когда-то она была за городом, в гостях у знакомых, и там заблудилась в лесу, проторчала на морозе несколько часов, так вот, это были мелочи. Она скривилась, но сказала твердо:
− Зил, пожалуйста, перестань меня ломать.

А потом приехали остальные, и они разогрели печь. Налия предположила, что из айч-ры мог бы получиться глинтвейн, жалко только что специй нет, и оказалось права. И когда она согрелась, ей вдруг стало так хорошо. Они все отдали ей свою верхнюю одежду, так что теперь было ей тепло как в раю. Все-таки отличная у нее команда, вроде недавно знакомы, а все равно… Даже Зил. Вообще, приятно конечно, когда тебя спасают. Ну да, кого-то может, спасают красиво, вынося на руках из горящего здания, торжественно вывозя с поля битвы на вороном жеребце, бережно держа в крепких объятиях, а вовсе не закрывая в холодильнике. Но она не жалуется, так подумать, есть и в этом какая-то своя особая, житейская романтика…

− Ты же мог ее заморозить! − негодующе воскликнул Залвин.
− Ну конечно, лучше, если бы Роззен нашла ее, помнишь сам, что в Центре происходит? − хмуро ответил Зил. И тут же поспешно умолк, понял, что сказал лишнее. Налия моментом очнулась от своей дремы и внимательно посмотрела на него.
− Ты все еще дрожишь, − он снова сжал ее плечи.
− Зил, заканчивай меня ломать, − отрезала она. − И мы должны немедленно придумать, как вытащить Ким, что-то не верю я тебе больше насчет «относительной безопасности».
Вот пусть ее рыцарь придумает что-нибудь получше, чем в морозильник ее заталкивать. Иначе она сама будет действовать, и пусть это хоть к уничтожению вселенной приведет.
Рыцарь тогда ничего не ответил.

− Скорей бы разобраться со всем, − мечтала она. Что будет в случае провала, она даже боялась представить, и поэтому не позволяла себе думать об этом. Потому что если задуматься, то снова придет страх, от которого жилы холодеют (а с нее холода уже хватит). От которого цепенеет сознание, от которого ты готов превратиться в жалкое дрожащее создание, совершенно не на что не годное. Нет, нужно настраиваться на благоприятный исход. Они спасут ее подругу, сравняют Сьюм-центр с землей, отправят Роззен и всех ее прихлебателей в загон с трихосомусами, заключат мир с саат-хо, и откроют первый бар в Сьюме. Она сама придумает название. И портал найдется, и всю компанию сюда позовут, она уже даже знает, кто с кем найдет общий язык… А они с Зилом будут так же сидеть, посматривать друг на друга, и их глаза будут говорить «вот убил бы на месте», до чего хорошо-то!
Так она и заснула в тот день, полная радужных надежд. А все еще долго сидели, разговаривали приглушенными голосами.
Только Зи-Эл молчал. Он не притронулся к айч-аре.
− Безумие, − думал он. − Безумие, то, что мы собираемся сделать.
− Но это то, что ты давно хотел сделать, − возразила его невидимая для всех собеседница.

Он снова смотрел в пустоту отрешенным взглядом.
− Ох, знаю, опять ты делаешь вид, что не слышишь меня, − она укоризненно покачала головой.
− Я все время представляю, как они сначала душат друг друга, а потом начинают сдирать с себя одежду, вот прямо так и вижу, а ты? − спросила Зэлла у своей сестры.
− Ой, вот это тебе надо было в центре санитаром работать, мигом бы вписалась в коллектив! − хихикнула Золлан. − Стоп, а это идея…
Зэлла неуверенно косится на Зи-Эла.
− Да, он будет в ярости, − подтверждает ее сестра. − Но я вот вообще не вижу другого варианта, как в Центр пробраться. Налия, конечно, захочет участвовать…
− Они точно вцепятся друг другу в глотки, а потом…
− Она будет бить его по лицу, а потом он прижмет ее к стене… Поверить не могу, что мы бы и дальше никогда не напиться никогда не начать разговаривать вот так!

Нет, как уже можно было понять, Зи-Эл был не из тех, кто бежит от опасности. Но он терпеть не мог непродуманных планов. Все у него было тщательно выверено и просчитано. Так было всегда.

В шестнадцать лет, в жизни его все было просто, его намерения были ясны, как лампы в их учебной лаборатории. Он перейдет в верхний отряд, как только ему исполнится двадцать один. Он будет сражаться за Сьюм − с дикарями Саат-хо, с пришельцами, да с кем угодно. Из него будет отличный воин, отличный сотрудник верхнего отряда − все наставники в голос об этом твердят. У него − отличная физическая подготовка, он целеустремленный, с интеллектом тоже все в порядке, отличная успеваемость по всем предметам. У Зи-Эла была идеально правильная жизнь, и он считал ее таковой с тех самых пор, как себя помнил.

Пока не появилась Зелвитт.
И его идеально правильная жизнь полетела ко всем чертям. Он начал сомневаться. Он начал совершать откровенно глупые поступки. Его разум начал подводить его.
А потом Зелвитт забрали у него. Она погибла, и в этом были виноваты все − наставники, власть, их законы, их обеты − те самые, что он так уважал, которые так ревностно соблюдал.
Узнав о случившемся, он разбил руку о стену. До изнеможения он колотил кулаком о бетон, не обращая внимания на боль. Не правой, левой − ведь правая рука была его рабочей, и он не мог позволить себе повредить ее. Это была последняя слабость, которую он себе позволил, и даже тут нельзя было полностью отдаться на волю эмоций. Даже тут следовало включить холодный расчет.

Когда Роззен, тогда еще не директор Центра, а всего лишь руководитель их учебной группы пригласила его к себе в кабинет, и, внимательно всматриваясь своими колючими глазами ему в самую душу − от нее не укроется ни одна затаенная мысль, ничего, сказала:
− Я знаю про твою…хм, подругу. Это нормально, что в твоем возрасте человек еще не понимает истинных ценностей, не разбирается в людях, в своих привязанностях. Но Зи-Эл, ты должен понимать, что Зелвитт была…
− Слаба, − закончил он за нее, как и полагалось, добавив отвращения в голос, когда произносил это слово: в Сьюме было что-то вроде преступления быть слабым. И если речь шла лишь о физическом здоровье, это было еще полбеды.
− Правильно, − она одобрительно кивнула головой, но смотрела все еще недоверчиво.
− Она была слаба, − уверенно произнес Зил. − А слабые люди не приспособлены к жизни, они помеха для нас, и как и пришельцы, как зависимые от веществ. Им не место среди здоровых людей Сьюма.

Роззен смотрела на подростка, сидящего перед ней. Он вроде бы говорил искренне, зеленые глаза сверкали нетерпимостью ко всем вышеупомянутым порокам. Этот парень сразу показался ей надежным, как только она увидела его, два года назад, когда его, и других его ровесников, отделили от семей, для формирования в отряды. Она никогда особенно не присматривалась к нему: такие, как этот Зи-Эл обычно не доставляют проблем. Этот скорее будет звездой своего класса и раньше других вступит в верхний отряд. Но если верить слухам, что он с той девчонкой…
− А что у тебя с рукой, Зи-Эл? − спросила она.
Парень пожал плечами.
− Кое-кто из моего отряда предположил, что я тоже… из этих… Зелвитт сидела со мной на некоторых лекциях. Я доказал им, что это не так. Я могу вернуться на занятия?
И в самом деле, она видела пару разбитых носов и несколько красочных фингалов у мальчишек из его группы. Не придала значения, это вполне нормально, в их-то возрасте, что ребята вымещают агрессию друг на друге.

− Можешь идти, Зи-Эл. Должна сказать, если будешь продолжать в том же духе, сможешь без проблем вступить в верхний отряд.
Он расправил плечи, по лицу его буквально на секунду пробежала тень самодовольства, видно было, что ему приятна похвала. Нет, с этим парнем точно все в порядке, но надо бы проверить остальной класс.
− Я убью вас всех, − подумал он, слегка склонив голову, как это было принято, при общении с наставниками и учителями. Но когда он поднял глаза, в них не отражалось ни тени этой преступной мысли. Лучший ученик, будущий блестящий работник, образцово-показательный гражданин Сьюма уверенной походкой вышел в коридор. Отправился продолжать свою идеальную жизнь, завоевывать победы в состязаниях, похвалу учителей. Он ни на секунду не позволил своим тщательно запрятанным мыслям вылезти наружу.

Он копил в себе ярость, ждал момента, когда можно будет дать ей волю. И незаметно, он наблюдал за своими одноклассниками. Не укрылось от него что Залвин, например, незаметно утаскивает из раздатчика сахарные ампулы. Что за ним числится еще несколько мелких прегрешений. Что парень из параллельного класса тайком пишет карандашом в блокноте «ненавижу Сьюм», а потом стирает. Что вот эта девушка, вообще бывший странник, и с той операции она все явно не в себе. А вот этот мальчишка, возможно даже не бывший странник, а настоящий, но скрывает это. Примеров было множество, он специально выбивался в старосты, старался узнать как можно больше народу. Он следил за каждой жертвой несколько дней, дожидался, чтобы они замечали это и начинали сходить с ума от страха.
− Я не сообщу о тебе, − говорил он, наконец, сотрясающемуся мелкой дрожью соученику, подкараулив его в безлюдном месте. − Но придет время, и я позову тебя. И ты очень пожалеешь, если не откликнешься.

Он тщательно и неторопливо подбирался к самому ядру системы, не позволяя себе ни одного неверного шага, ни одного рискованного поступка. Как и не позволял себе раньше, до того как в их группу пришла эта тихая странная девочка, которая непонятно как но перевернула его мир вверх тормашками. С ее непонятными мечтами, с ее неожиданными высказываниями, с этой ее робкой смущенной улыбкой. Наставники называли ее опасной сумасшедшей, они боялись, что она нанесет вред всей группе, посеет хаос и ложные идеи в их головах. Какая там из Зелвитт опасность, она была такой робкой, такой слабой, и все остальные над ней только смеялись.
Однако ей действительно удалось посеять хаос. И где − в его, Зи-Эла, рациональном, идеально правильном мире. Звезда класса и эта сумасбродка.
Зи-Эл стал пропускать тренировки. Он стал видеть цветные сны, и не отправился в Центр на обследования, − а ведь такие сны это один из симптомов, он мог оказаться странником! Других симптомов не было, но тем не менее. Он стал тревожнее, он стал совершать идиотические поступки, за которые прежний Зил просто убил бы сам себя.

Как-то раз, он шел на занятия, и услышал голос Зелвитт откуда-то сверху. Она сидела на крыше складского помещения, удобно скрестив ноги, и нет, чтобы прикрикнуть на нее, сказать, чтобы она слезала и немедленно отправлялась на учебу, нет, он почему-то оказался рядом. Он слушал весь ее бред − о том, что здорово иногда нарушать правила, и даже тоже смог увидеть в облаках, проплывающих мимо не просто облака, а лица, фигуры, машины. И когда на горизонте появились фигуры их руководителей, и они вот-вот и увидели бы их, и когда Зил заявил, что единственный разумный выход − это спуститься и извиниться за прогул, она вдруг рассмеялась, покачала головой, потянула его за рукав, настойчиво, с неожиданной для себя силой. Тут было что-то вроде чердака – небольшое пространство под крышей, туда-то они и свалились, он оказался сверху.
Это напоминало дурацкие игры, в пору вступления в пубертат − можно было получить девчонку, если сумеешь ее побороть, что, кстати, было, не так-то просто, они в Сьюме были такие же сильные и ловкие, а развивались и росли быстрее парней.
− Вот странное дело, − задумчиво произнесла она, все так же застенчиво улыбаясь, − похоже, что это ты победил меня, а все делать приходится самой…
У нее были слегка липкие губы, сладкие, в прямом смысле − у нее была привычка вскрывать сахарную ампулу и размазывать ее содержимое по губам, потому что ей хотелось подольше сохранить этот вкус.

Все это так не вязалось с обликом этой забитой тихой чудачки, что он поначалу растерялся. Девушки у него конечно уже были, − на самом деле Залн, Зелта, близнецы, и другие из его класса вовсе не привлекали его, но надо же было показать, кто тут альфа-самец. Вопрос статуса. Демонстрация собственной силы.
А тут все было совершенно иначе. И почему-то нелепость всей ситуации, риск быть обнаруженными лишь добавляли удовольствия. Взгляд у Зелвитт как всегда был такой невинный, но что-то такое лукавое пробегало в ее больших серых глазах. У нее были такие хрупкие тонкие руки, как у ребенка, которыми она уже успела расстегнуть его куртку, забраться под майку.
− Ничтожный из меня соперник да? − проговорила она, и в голосе ее не было ни малейшей досады от этого факта. − Это не то, что с Залн, правда?
− Нет, − и откуда ей все известно?
− Ненавижу эту форму, − она извернулась, стащила с себя бежевую куртку, швырнула ее в дальний конец чердака. Уселась на него сверху. Ей явно хотелось избавиться от всей одежды, но она еще стеснялось. Интересным образом сочетались в ней застенчивость и такое своеобразное тихое бунтарство. Именно последнее зажигало в ее глазах те самые лукавые огоньки.

А он в тот момент думал о том, что ему плевать на то, что скажут по поводу их прогула. Плевать на наставников вообще. И на учебу. На весь Сьюм. И что он совершенно не против, того, чтобы в его жизни и дальше все переворачивалось с ног на голову.
− А ты знаешь, я − странник, − сказала она, как ни в чем не бывало, как будто это какой-то сущий пустяк. − Но никто этого не знает.
Но в тот момент Зилу и на это было плевать. Лишь нехорошее предчувствие − смутное ощущение надвигающейся беды на секунду промелькнуло перед глазами.

Если бы он не позволил себе расслабиться. Если бы он и дальше оставался настороже. Он бы смог защитить ее, его ума бы хватило, чтобы скрыть ее ненормальность от остальных. Она бы сейчас вполне могла быть жива. Она бы адаптировалась, наконец.
А теперь ему только и остается что мстить.

Тогда, разбив себе кулак о стену, он поклялся, что больше не позволит себе сорваться, никогда. Прежний Зи-Эл, человек-робот вернулся. И жизнь его снова была безупречной и рациональной. Пока не появился очередной человек, чтобы внести в эту самую жизнь, в его тщательно продуманный и выверяемый план мести, хаос.

В частности он сам виноват. Когда с ним связался бригадир четвертого среднего отряда, доложил о поимке двух пришельцев, странников, когда он увидел на экране ее, она тогда была без сознания, он зачем-то спросил, для чего пришлось пленницу вырубать. Услышав подозрения о ее эукторской природе, он велел доставить ее сюда. Вторую девушку он не видел, но хорошо слышал: она ругалась и сыпала проклятиями. Эукторов Зил видел не раз, и отличил бы их сразу от обычных странников. Причем сам он не понимал как, ведь они были такие разные, но, тем не менее, если бы она была эуктором, пусть даже неинициированным, он бы сразу это понял. Зачем ему понадобилось проворачивать эту авантюру, он и сам понятия не имел.

Нет, у нее не было ничего общего с Зелвитт. Разве что − они обе − странники, и любят рисовать. И обе немного «того». Но в остальном − как небо и земля.
Она − ненормальная.
Она никак не может осознать, что они тут не в игры играют.
Когда они находятся в одном помещении больше десяти минут, ему с трудом удается держать себя в руках.
Он никак не может уяснить, каким образом ей удалось склонить на свою сторону столько народу. И Залн, Залн − последний человек, которого он ожидал увидеть среди союзников!
И все радостно следуют ее безумным планам. Навестить саат-хо. Носиться по болотам, перевозить запрещенные вещества, есть неправильных петухов, тьфу. И Зи-Эл понятия не имеет, почему тем утром они проснулись в обнимку.
Он вообще уже очень давно не понимает что происходит.

Когда они в очередной раз из-за чего-то поспорили, и он уже разъярился настолько, что вот-вот и впечатал ее в стену, в штаб неожиданно нагрянула Роззен.
И только тогда мотив Зила оформился, обрел слова.
− Я не позволю им тронуть ее, − подумал он. − Скорее когда-нибудь прибью сам, собственными руками.

***

И тоже он думает в то утро, когда они собираются на столь опасное дело. Все, как ни странно веселы: братство Айч-ара наконец-то заявит о себе! Идиоты, неужели они все не понимают…
− Молодежи необходимо бунтовать, − со знанием дела говорит Налия. − Нарушать правила, ломать границы. Вот все и радуются, вам давно надо было начать подобный движ…
Она сама нервничает, но старается этого не показывать. А у Зила − снова то самое нехорошее предчувствие. Все нарастающее беспокойство, чувство тревоги. Залвин выглядит расстроенным, − его не берут на самое важное дело, вся его задача − стоять настороже.
− Да куда тебе! − орала на него Залн. − Ты не вырубить никого не сможешь, не убежать! Да я бы тебе даже на карауле стоять не доверила, ты же трус!
Налия поспешно схватила ее за локоть.
− Хватит, мы все справимся, не трогай его. Давайте уже отправляться, пока мы все тут не перегрызлись…

Под прикрытием темноты, − до рассвета еще несколько часов, едет по городу микроавтобус, у которого заблаговременно удалены номера. Едет неспешно, фары у него выключены. Ох, не попасться бы сейчас отряду сьюмменсов!
Автобус останавливается на одной из пустынных улиц, и они выбираются, семь человек бредут по городу, они идут долго, стараются двигаться как можно тише, пробираются проходными дворами, прячутся в тени домов, кустов. Они то и дело останавливаются, тщательно осматриваются, прежде чем продвигаться дальше. И вот, миновав несколько кварталов, они останавливаются у массивного многоэтажного здания в форме куба. Ждут. На первом этаже сидит человек в форме верхнего отряда и смотрит на часы. Когда они показывают ровно четыре, он поворачивает рычаг устройства сигнализации на «выкл.».

На улице семеро напряженно всматриваются в черные окна почтового отделения, наконец, они видят, как в одном из окон появляется фигура и кивает головой.
Им хотелось бы нанести урон по более важным точкам, но они куда надежней охранялись. Там у них не было «своих» людей. К тому же, эти точки были нужны лишь как отвлекающий маневр.
А здесь к тому же не было камер наблюдения.
Они крадутся к зданию, на них – вывернутая наизнанку форма верхнего отряда. Под куртками черная водонепроницаемая ткань, что делает их невидимыми в ночи. И вот тут-то они отрываются. Забрызгивают краской окна. Пишут на асфальте и на стенах разные угрозы. Налия тщательно выводит «БРАТСТВО АЙЧ-АРА» и «ПРОМЕНЯЙ ГАНТЕЛИ НА БУТЫЛКУ». Не самая умопомрачительная острота, но почему-то смешно всем, и в особенности ей самой. Закусывают щеки, стараются не перебудить своим хохотом весь город. Продолжают орудовать пульверизаторами. Всем это очень нравится, наконец-то можно выразить все, что у тебя накипело на душе. Почти у всех тут имеется зуб на Сьюм, на систему. Это очень приятно − разрушать. Они бы и стекла перебили, но нужно действовать тихо, и вот, они на скорую руку малюют половые органы, скалящиеся черепа, пишут бранные слова, и просто наслаждаются процессом.

Фигура вновь появляется в окне и машет рукой. Они поспешно собираются и бегут назад, к машине. Теперь они спешат, мчат как можно быстрее, Сьюм-Центр далеко, надо поторопиться.
Дежурный старательно смотрит на часы, выжидает около получаса. Затем он врубает сигнализацию, и та принимается очень противно пищать. Он нажимает тревожную кнопку.
− Высылайте сюда отряд, скорее! Банда вандалов! Скорее! − он изо всех сил старается, чтобы голос его был испуганным, как можно достовернее разыгрывает панику.

И вскоре автобус с мигалкой на крыше мчится по городу, у сьюмменсов давно уже не было ночных вызовов, да еще таких, как-никак порядок в Сьюме поддерживался исправно. Все переполошились не на шутку, и народу на вызов отправилось, как минимум, втрое меньше чем нужно для того чтобы разобраться с таким пустяковым случаем.

На другом конце города подвергается такому же нападению библиотека. И точно так же, спустя некоторое время дежурные (их тут двое) звонят в сьюммерию и страшно паникуют.
− Это точно, вторжение! Странники… пришлые… Целая армия! − захлебываясь кричат они, отбирая друг у друга трубку.

Залвин нервничает. Ему категорически не нравится его задание. Во-первых, потому что надо много ждать и ничего не делать, прозябать в полном неведении о судьбе остальных. Во-вторых, ему не нравится, что он должен стоять на посту один. Это его страшно нервирует. Никакой он не трус, вот был бы с ним сейчас хоть кто, он бы чувствовал себя куда уверенней. И волнуется он, конечно, ну а кто бы на его месте не волновался? Теперь, когда он узнал что есть и другая жизнь, такая занятная и интересная, ему вдвойне не улыбается пасть смертью храбрых. Или снова загреметь в Сьюм−Центр, чтобы тебе снова кололи всякую дрянь, от которой мозги как каша и все время тошнит… И за Налию он волнуется, и за остальных, раньше он бы ни за что не назвал того же Зи-Эла своим другом, тот скорее пугал его. Следил за Залвином, то и дело какие-то странные вещи говорил. Приду, мол, я за тобой, ты у меня на коротком поводке. Да и остальные его коллеги, соученики… Он никогда не чувствовал себя своим среди них, из-за своего плохого зрения, из-за своего крайне посредственного здоровья. Но последние недели сблизили их всех. Теперь даже в них, в тех, кого он всегда опасался и недолюбливал, он видел людей, и переживал за каждого кто сейчас бегал по ночному городу.

− Спокойно, − говорит он сам себе, настороженно всматриваясь вдаль. − Все будет хорошо…
Он еще и не спал несколько суток. Просто не мог. И потихоньку прикладывался к айч-аре, пока Зил не заметил этого, и не пригрозил вообще отстранить его от дел.
А поспать стоило. Вот, уже такое с недосыпа мерещиться, с ума сойти!
Движется к нему белая фигура. Откуда она только взялась? Неужели он задремал на посту, стоя? Или сейчас спит и видит сон? Как-то Налия рассказывала, что в их мире, некоторые верят, что мертвые иногда возвращаются назад и ходят среди людей, в образе бесплотных созданий. Привидения, кажется так, они назывались. Вот, очень похоже на такое привидение. Фигура ступает плавно, легкими быстрыми шагами приближается к нему.

И в этот момент у него пищит рация на поясе.
− На нашей точке − почти все отделение сьюммерии, что у тебя?
− У меня… − потерянно произносит он, не отрывая глаза от «привидения».
− Залвин, очнись, кретин! − орут ему в ухо.
А тут еще и привидение неожиданно подает голос! В рассказах Налии, духи обычно завывали или разговаривали «замогильным шепотом». А вот это неожиданно вполне себе звонким, человеческим голосом потребовало:
− Слышь, ты! Брось трубку, сейчас же!
− На… мою точку еще не прибыли, − заикаясь, отвечает он.
− Не спи! Как только прибудут, сообщи нашим! − связь отключается.
А дерзкое привидение подходит ближе, и он, наконец, может разглядеть его как следует. Это − девушка невероятной красоты. Вообще-то, в Сьюме никто никогда не раздумывал, кто − красивый, а кто нет, у них скорее под «красотой» понималось физическое здоровье, сила. Эта же девушка выглядела скорее хрупкой, как Зелвитт, и все же она была красивой, нет, даже прекрасной. Он как завороженный смотрел, как она подходит все ближе.
− Слышь, ты! − повторяет она, явно чем-то недовольная.
Какие у нее глаза. А волосы, вот почему все девушки в Сьюме ходят, в лучшем случае, с коротким пучком на затылке? Но глаза!
− Я к тебе обращаюсь, ты, хрен в форме, − она уже подошла к нему вплотную и вполне ощутимо ткнула в бок кулаком. Тут он разглядел, что на поясе у девушки болтается меч, наподобие тех, что он видел в музее Истории. Что это вообще за явление такое?
Она ухватилась за рукоять этого самого меча, потянула его на себя, но тот не вынимался. Ругнувшись, девушка ухватила Залвина за куртку.
− Ты немой что ли? А ну живо отвечай, где мои бабы?!
− Твои… кто? Бабы? − выдавливает он.
Про то, что у него собственное ружье висит за спиной он, конечно же, забыл. И вообще забыл про все на свете.
Девушка негодует. Снова дергает свой меч из ножен, все так же безуспешно.
И в этот момент улица освещается фарами сьюмменсовского автобуса.

− Я еще вернусь! Я тебя запомню, ты в очках! − воскликнуло его явление и помчалось прочь в темноту. Вот и нет ее. А Залвин так и стоит посреди улицы с глупым видом.
В себя он приходит, только когда один из пробегающих мимо сьюмменсов обращается к нему.
− Ты, из верхнего отряда! Что ты тут делаешь?
И он, как ни странно, он моментом собирается.
− Я живу здесь недалеко, услышал о происходящем и решил, что мой долг…
− Так не стой столбом! − мужчина побежал дальше, забыв про него.
Залвин быстро считает людей выскочивших из автобуса. Когда все они отдаляются на приличное расстояние, он включает рацию.
− Человек сорок, почти все… Второе отделение уехало с Роззен. Но в Центре еще должна оставаться охрана.
− Свяжись с Залн, пусть они едут к текстильной фабрике, слышишь? Там сейчас вообще никого нет, − слышит он в трубке голос одной из двойняшек. Мы у Центра, уже переоделись… Пусть отсюда тоже вышлют хотя бы часть народу…

И вскоре еще один автобус с мигалкой мчится по городу. Такое в Сьюме происходит первый раз. Неслыханный акт вандализма, целых три случая за ночь! Вскоре к сьюмменсам присоединяется молодежь из верхнего отряда. Они негодуют, как такое могло произойти в их городе? Все они полны праведного гнева, и готовы порвать в клочья преступников, как только они их найдут. Вот только те как будто бы улетели или провалились сквозь землю.

***
Зи-Эл закончил прикручивать номер обратно к машине. Прилепил он на место и стикер − красную букву ∫ на синем фоне, знак верхнего отряда.
− Готовы? − спросил он у девушек на заднем сидении.
Налия сцепила пальцы в замок, что-то пробормотала, и, наконец, кивнула.
Почему-то его не покидало тревожное чувство. Предвестие скорой беды.
Предчувствие, предвестие… Прежний Зи-Эл бы посмеялся над собой за такие слова. Он же не из тех, кто верит астрологам? Тому самому ордену безмозглых идиотов, которые почему-то обладают столь большим влиянием? Тем, кому они обязаны этим правилам в именах для каждого поколения? Вот эти самые астрологи просто обожают рассуждать о всяких там предвестиях. А народ им верит. Хотя чему тут удивляться − это они, верхний отряд, сотрудники Центра, ученые − интеллектуальная элита, а простым людям надо дать то, во что они бы верили, и не мешались под ногами. Астрологи в этом плане были очень полезны.

Но Зилу всегда казалось смехотворным, что кто-то верит, что сочетание букв в имени и года рождения, что лунные фазы и положение планет может влиять на жизнь человека. Так же как ему казались страшно нелепыми все эти «предчувствия».
Вот только они у него действительно были.
И каждый раз они оказывались верными.

− Кто? − высовывается из своей будки дежурный. Он один, к счастью.
− Мы стажеры, из верхнего отряда − отвечает Золлан. − Мы договорились, что подъедем пораньше.
Мужчина придирчиво разглядывает их, светит фонарем в окна, но все-таки ворота открывает. Налии кажется, что расцепи сейчас она пальцы, случится непоправимое.
− Что, все трое − стажеры? − недоверчиво интересуется дежурный.
− Нет, я просто их подвез, − отвечает Зи-Эл, и смотрит по сторонам. Так, вроде никто за ними не наблюдает…
− Тут не положено находиться посторонним, − мужчина вылезает из будки и недовольно смотрит на них.
− Конечно, − спокойно соглашается Зил, подойдя к нему вплотную.
Шприц со снотворным был у него наготове. Дежурный оседает.
− Давайте, − говорит он Налии и Золлан, волоча его тело в машину. − Сделайте все как можно быстрее.
Он торопливо снимает с дежурного форму и надевает на себя. Оценивает обстановку. Ворота открыты, мотор работает, они готовы в любой момент отправиться. Вот только даже если это у них получиться, что они будут делать дальше? Их будут искать все , в старый штаб будет уже не вернуться − кто-нибудь наверняка засветиться, кого-нибудь узнают. Уж его-то точно.
Он продолжает осматриваться по сторонам. Золлан и Налия идут к рву-бассейну. В нем виднеется всего несколько голов.
Из-за этого рва, местность вокруг центра сильно заболоченна. Каждый шаг отдается противным чавканьем. Вокруг − множество мелких лужиц и камыши.
И тут, его словно бы поражает громом.

В одной из таких лужиц камыши растут не совсем так, как обычно. Если присмотреться, они образуют несколько сфер, соприкасающихся друг с другом, в середине − крупная сфера, затем все меньше и меньше. Если не знаешь что это, то ты, скорей всего не заметишь ничего такого. Но если знаешь…

Честно говоря, Зи-Эл удивлен, что никто до него не заметил. Да, явление это крайне редкое, и сотрудники Центра обычно слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам, но все же.
Галактическая дымка. Так называемый, природный портал. Немногим доводилось его увидеть. Он появляется там, где находиться забытая местность прямо посреди эпицентра жизни. Вот взять, например, общественный парк, где каждый день гуляют сотни людей. И имеется там какой-нибудь затаенный уголок, куда никто не ходит, какое-нибудь заросшее крапивой пространство на самой окраине, какая-нибудь едва различимая тропинка, по которой давно никто не ходит, так, как ведет она в никуда. Именно там и появляется галактическая дымка. Растения, камни, или просто трещины в почве образуют причудливый узор из полусфер. Люди редко суются в места с галактической дымкой, а если их нога наступит туда, − дымка исчезнет. Другое дело, если туда попадет странник.
Если он не знает о своей природе, его будет долго носить между мирами. Он может затеряться насовсем в меж пространстве. Но если он понимает, что делает, дымка может отправить его, куда он пожелает.

Зи-Эл чуть приободряется. По крайней мере, он должен успеть толкнуть ее в эту самую дымку. И мимоходом объяснить, в чем дело. Даже вместе с ее подругой, если у них получится ее вытащить. Хотя бы эту он должен успеть спасти.
Пусть вернется в свой мир, и там и дальше рисует своих медуз. Пусть поет свои песни и пьет. А он? А что он, пока его не схватили, он постарается убить как можно больше врачей, санитаров − почти все они работали в Центре, когда тут была Зелвитт. Почти все они виновны в ее смерти, а те, кто нет, все равно они ничем не лучше.

Он не видит, что над этой галактической дымкой парит мальчик в форме среднеотрядца. Не современной, такой, которая была в ходу сорок лет назад. На вид − моложе своих лет. И со странными глазами − пугающими, невероятного сине-зеленого оттенка.
− Ну что же, молодец, отличник! − усмехается он. − Немногие даже в верхнем отряде слышали о галактической дымке…

***
− То есть что тут в северо-западном округе происходит, ты нам рассказать не можешь, − качает головой мужчина средних лет, с уже начинающей седеть, бородой. − Почему верхний отряд бродит ночью по городу в вывернутой наизнанку форме и портит общественные здания?
− Откуда мне знать? Нашли тоже разведчика… Я попытался расспросить одного из них…
Парень, который до этого стоял у стены, сжимая ружье, с рожей кирпичом, вдруг расхохотался, и этот визгливый, несколько придурковатый смех совершенно не вязался с его грубо выструганной физиономией, с его массивной фигурой. Он и смеялся-то раньше крайне редко, смех для него был делом непривычным. Но вот с тех пор как к ним пришел этот новый рекрут… Интересно, все странники такие?

− Ой, не могу! Ха-ха! «Где мои бабы?» А тот стоит как пень! Ой, не могу…
− Очень умно, − качает головой мужчина. − Подойти к вооруженному верхнеотрядцу со своим нелепым ножом…
Его собеседница − молодая, красивая блондинка, скрестила руки на груди.
− Это был эффект внезапности! И мне надоело, что мы тут говорим, говорим, теряем время, а мои друзья…
Но ее обрывают: в дверь влетает усатый саат-хо весь перемазанный в глине.
− Хайтиши аласан сата зен-Сьюме! − докладывает он.
Блондинка не понимает ни слова (не у всех странников есть склонность к языкам, и если в мире, куда они попали, есть несколько наречий, большинству удается разучить лишь одно) но кивает головой, соглашаясь:
− Да вот именно! И я тоже говорю: пора перебить тут всех в этом вашем Сьюме!
− Спасибо, Сантарро, − говорит мужчина парню из саат-хо.
− Ой не могу! − снова смеется парень у стены. − Они тут такие придурки, местный верхний отряд-то. В Центр ломанулись, ну надо же!
− Тем не менее, − серьезно возражает мужчина. − У нас с ними одна цель. И у них бы может даже получилось проникнуть в Центр, но они не знают что Роззен уже возвращается. Наша провокация провалилась.
− Ну и кто тут тогда придурки? Ваша же провокация провалилась, − встревает блондинка. Ей не нравится этот вечно ржущий парень, и еще больше не нравится то, что они так много обсуждают совершенно не имеющие отношения к делу вещи. Вот, например, можно ли доверять местному верхнему отряду, ведь до завтрашнего утра, небось, будут думать, что делать с новостью, что принес им Сантарро.
− Леди… − нетерпеливо говорит бородатый.
− «Леди» я только для близких друзей, − с достоинством отвечает блондинка. − Я видел, в своем видении что среди тех кто оказался на нашей стороне были эти ваши… верхнеотрядцы…Так что, может быть, не будем терять время и просто поможем им?
− В видении! − снова хохочет парень у стены. − Тебя к бы к астрологам, сказки рассказывать.
− Слушай, ты, жираф-укурок! Если бы ты был странником или обладал хоть малейшей долей воображения… Существует множество миров, и они все не похожи на то что ты видел в своей жалкой жизни! Там сомы бегают по суше и жрут людей, там, блин, батоны на елках растут! И видения − такая же реальная штука, как твой крошечный ограниченный мозг.
«Жираф-укурок» стоит и обтекает, пытаясь найти смысл или хотя бы что-нибудь понятное в этом потоке слов, что на него вывалили. Мужчина с седеющей бородой вздыхает: они давно хотели привлечь в свое движение кого-нибудь из странников, но кто же знал что они такие… Интересно, а все они настолько с приветом?
Перед его глазами возникает лицо с чуть печальными серыми глазами. Девушка чуть укоризненно качает головой.
Она права, какая разница.
− Мы поможем им, − решает он.
− А ты псих на воле, − обиженно отвечает «жираф-укурок», наконец переваривший оскорбление. − И вообще… у нас даже девки так не ходят.
Новый рекрут выразительно смотрит на него, но решает не опускаться до ответа. Лишь дергает плечом и отворачивается.

***
− Золлан, ты тут? Ответь мне! Уезжайте оттуда, немедленно! − в отчаянии говорит Залн в рацию. Но связь молчит.

@темы: мои персонажи, океан уходит, океан приходит, пейсательство

---

Всем 80 плетей

Ужасно люблю пересматривать эпизод из вторых Голодных игр, там где Гейла довольно жестко лупят плетьми.
И вообще обожаю подобные моменты в кино, в особенности если это грамотно и хорошо снято. И еще если герой держится до последних сил, красота.
Мне нравятся стиснутые зубы, старательно сдерживаемые крики, ярко-красный рисунок, что возникает на спине. Это очень мило и нормально.
Некоторые сериалы и фильмы смотрю исключительно ради таких сцен.
Нет, не представляю себя ни в роле избиваемого, ни в роли того, у кого этот хлыст.
Просто безумно нравится с эстетической точки зрения.

---

Наконец посмотрела бонусы МА с 4-го сезона.

Ну вот я реально оказалась права насчет Сквигельфа.

"Я пойду оближу дилдо, но не потому что ты, Токи мне сказал, а потому что мне это нравится"

*Исполняет танец I told you so из Scrubs"

Вообще, то что происходит у гитарастов в каноне - вот эти, казалось бы, случайные фразочки, жесты, порывы - я даже не думаю что Брэндон и ко делали это специально. Это очередной пример того, когда персонажи начинают жить своей жизнью. Законы притяжения, они действуют даже в том случае, если люди не настоящие.
Во я загнула-то, а!

@темы: metalocalypse, dethklok

---

Про любимого из "детей"

Недавно в местном ТЦ какая-то девчонка носилась по этажу и истошно вопила "Эсси! Эсси!!"
Я сначала немного охренела, и только потом вспомнила что Эсси - это финское женское имя. Я ничего не подразумевала называя его так, без понятия вообще откуда большинство имен берется, просто вот так получилось. И довольно забавное совпадение-то вышло.

А еще тут, лазая в фотографиях разных андрогинов, нашла очень близкий типаж, к тому, что я представляла:



Есть конечно отличие - в выражении лица, у Э. оно более такое живое. Иногда деланно-невинное, иногда "ах я сотона", иногда нечто такое блаженненькое.
Он не настолько бледный, там просто пышушее жизнью существо с румянцем на щеках.

Но вот черты лица - то что надо.

Очень похоже на то создание, что летом мне снилось и с которым у нас был крайне занятный разговор)

@темы: мои персонажи

---

Холерики

Почитываю тут очередное юмористическое фэнтази для расслабона.
Забавно, почему-то многие авторы в таком жанре, особенно начинающие, любят делать своих героев сплошь холериками, причем такими, оччень ярко выраженными.

Попыталась представить что было бы в реале, соберись такая тусовка под одной крышей.
Пиздец же феерический, смерть, жопа, сатана.

Я теперь тоже хочу историю про толпу холериков.

@темы: темперамент, пейсательство, персонажи

---

Океан уходит, океан приходит, глава 11

11. Непредсказуемые VS мир

− Отлично. А теперь давай еще раз попробуй открыть тропу, − велел Кэй.
Братишка зажмурился, и ощутил, как потоки энергии похожие на электрические заряды устремились к его ладоням.
− Не надо закрывать глаза! Это только, кажется, что так сильнее сосредоточишься, − подсказывал его учитель. − А на деле − вот представь, ты в поле, вокруг сомики бегают, сожрать тебя хотят, а ты тут еще жмуришься. Ты - эуктор, и твои силы всегда при тебе, будь готов использовать их в любой момент, как будто из кармана достать. Не надо долго думать, настраиваться… Давай, вот прям сейчас, открывай врата, живо!
Братишка вскинул руки, и бирюзовый светящийся шар загорелся над поляной. Ладони покалывало, между пальцами пробегали разряды. Почему-то немного кружилась голова.
− Молодец, − похвалил его Кэйанг. − А теперь отдохни, и вечером поупражняйся еще.

Они уже не первый день так тренировались. Оказывается, из Кэя был не такой уж и паршивый учитель, а может быть, все дело было в том, что ученик был способный и старательный, как он скромно думал про себя. Братишка до этого не помнил, чтобы их проводник так много времени проводил с ним. Кэйанг всегда смотрел на него как на дополнение к остальным. Конечно, вот его сестра, Налия, Эсси − личности, а он так… А теперь вот, стоило узнать, что он эуктор и все, Братишка то, Братишка это. Даже по имени его пытался звать, невзирая на его недовольство. Это все с одной стороны льстило, а с другой вызывало досаду. То есть, не будь у него этой силы, был бы он по-прежнему мальчишкой, который лишь путается под ногами и задает глупые вопросы. И для чего они тренируются, для чего он учится открывать тропы, находить какие-то вещи, используя свою энергию, а не глаза, для чего он учится собирать ее, эту самую энергию, сосредотачивать в своих ладонях, так чтобы она пульсировала и вырывалась, удерживать ее, чтобы потом нанести удар? Чем больше ее удерживать, тем сильнее будет воздействие. Кэй так радовался когда Братишка этой самой энергией прожег насквозь стол на втором занятии. Это все конечно очень круто, но для чего все это? На войну, что ли, собираемся? С кем, с сомами? Кэй ничего ему не объясняет, когда он спрашивает. И молчит он так же про их компанию, которая по-прежнему, непонятно где, и неизвестно что с ними происходит.
− Пойми, не можем мы сейчас отправиться за ними. Не можем. Точка. Есть вещи, которые просто нельзя объяснить, нельзя понимаешь? Пойми, так нужно. Если у них всех есть хоть капля мозгов, они скоро вернутся, целые и невредимые. Как только хоть кто-то из них объявится, мы сможем разыскать остальных, но никак не раньше. Разговор окончен. − Вот что он слышал каждый день. А еще, каждый раз после его вопросов, Кэй, тут же куда-то уходил, и возвращался спустя несколько часов, мрачный и хмурый. Разговаривать он отказывался, и тут же шел в свою комнату.
− А ты напои его, − предложила Марта, когда и в этот раз Кэй пораспинавшись с минуту о том, чтобы Братишка сосредоточился на тренировках, и не лез, куда не следует, психанул, и растворился в воздухе. − Проводники, они не совсем люди, но бухло на них действует так же, нажрется он и пойдет трепаться, уж я-то знаю этот народ!
Все-таки, какая она была умная! Он с благодарностью взглянул на нее, растерянно похлопал по плечу и умчался на кухню к Салварре, договариваться. За то, что он помогал немного в трактире, ему даже платили и бесплатно наливали, но тут нужно было что-то покрепче эля.

Салварре подсчитывал выручку за день.
− О, а вот и наш юный маг! − улыбнулся он Братишке. − Ты вовремя, это твоя доля, − он протянул ему горсть медяков. − Честно говоря, − Салварре оглянулся по сторонам и понизил голос, − Я рад, что ты тут пока работаешь. Марта, она, конечно, славная девочка… Но посетители ее побаиваются… Я и сам побаиваюсь иногда, если честно.
− Я тоже, − признался Братишка. − Этот ее тяжелый взгляд… Но она иногда ничего, забавная.
Салварре хитро прищурившись, взглянул на него:
− Она с тобой подобрела. Любят девчонки магов, да еще и с первого уровня!
− Я не маг, я эуктор, это немного другое, − возразил мальчик. − И я это… я хочу потратить свою выручку на алкоголь.
Хозяин трактира рассмеялся.
− Да бери себя эля, сколько влезет! Только слабоваты нынче молодые маги пошли, скажу я тебе. После третьего бокала засыпают на столе, ха-ха!
Братишка смутился. Да он не заснул бы, но эти тренировки так выматывают, надо бы еще полистать «теорию странствий», может там объяснят, как не расходовать столько сил. От Кэя в таких вопросах мало толку…
− Мне нужно что-нибудь посильнее.
− Хо-хо, молодым магам захотелось поэкспериментировать с реальностью? Вон, хочешь тейхоанскую наливку взять? − Хозяин трактира кивнул на полку над своей головой, где стояла большая пузатая бутылка. − Уже который год стоит, пылится, никто не заказывает, уж больно ядреная, будто огонь глотаешь… А вот помню, приходил ко мне лет десять назад один король, так он один мог выхлестать стаканов десять…
− Я возьму ее, спасибо, − торопливо перебил Братишка. Салварре порой любил ударяться в долгие воспоминания о том, кто посещал его трактир.
− Ты только поосторожней будь, юный маг… У того короля-то глотка луженая была, и то, шатало его потом как лодку в шторм по всей деревне…
Братишка уже достал бутыль с полки, и теперь старательно вытирал с нее пыль носовым платком. Несколько раз он чихнул, ох, видать так добро и пропадало, с визита того короля.
− Я только немного попробую, − заверил он хозяина. − А так, это Кэйангу. А то, он такой хмурый, мрачный ходит. Переживает, куда там все подевались…
− Незавидная судьба у этих проводников, хоть они и бессмертные, − задумчиво произнес Салварре, набивая трубку.
− Что? А почему? − живо заинтересовался Братишка.
Но Салварре перевел тему.
− Иди вон, окуни бутыль в ручей, это добро лучше охлажденным пить. А тут и наставник твой как раз вернется. Беги, юный маг! − он почти вытолкал его из кухни.

− Так, надо еще и за Салварре понаблюдать, тоже явно что-то знает, − отметил про себя Братишка. Почему все что-то знают, а ему не рассказывают? Так он действительно скоро решит, что тут какое-то нехорошее дело затевается, а он и его друзья тут вроде пешек. Может быть, Кэйанг хочет захватить пару миров с их помощью? Темным властелином стать? − эта мысль рассмешила его, и он тут же забыл обо всем. Вприпрыжку помчался он к ручью, по дороге захватив третий томик «теории странствий» − энциклопедии, которую написала некая И. Эйллан − знаменитая путешественница, которая жила почти сто лет назад, и вроде бы, поговаривают, до сих пор где-то живет, в созданном ей самой мире четвертого уровня. Вот бы встретиться с ней, она наверняка знает, и почему у проводников судьба незавидная, и как, будучи эуктором, не отключаться от слишком быстрого расходования энергии… А то, вот он тогда прожег этот стол, и сразу же замутило, захотелось присесть. Какой от него тогда будет толк в настоящей битве? Может быть, в книжке этой Эйллан какие-то ответы найдутся? Только жаль, что второго тома у него нет, а в первом столько страниц потерянно… Он нашел книги в шкафу у Салварре, Кэйангу, кстати, не нравится, что он их читает, говорит, потому, что написали хрен знает когда, с того времени, многое что изменилось. Да и репутация у этой писательницы, по словам Кэя, была сомнительной. А Братишку устраивает, написано живо так, интересно, все доходчиво объясняется, про миры, про переходы и порталы. Множество мелких любопытных фактов. Да и кто ему объяснит лучше? Кэй учит его только тому, что сам считает полезным. Как раз, пока его наставник где-то бродит, а тейхоанская наливка охлаждается, он успеет прочесть несколько глав. Братишка вообще любил учиться, если это было интересно. Уж конечно, теория странствий куда более занятная штука, чем то, что в школе навязывают. Он с удовольствием растянулся на траве у ручья, убедился, что бутылку с настойкой не унесет течением, и принялся за чтение. Речь в новой главе как раз шла про эукторов.

В связи с расходованием огромного количества энергии во время перемещений, рекомендуется иметь при себе некий резерв, который поможет страннику эуктору поддерживать жизненные силы. Подобным резервом может послужить живое существо.

− Эй, − Марта вынырнула из леса, куда бегала охотиться. − Ну что, будешь спаивать Кэя?
За спиной у нее висел самодельный лук, и сумка для добычи, она шла чрезвычайно гордая собой, очевидно охота удалась. Она тут же вытащила и продемонстрировала ему тушку птицы, отдаленно смахивающей на тетерева.
− Ощипывать ее придется до заката, зато какая вкуснотища будет! Это тебе не курица какая-то. Ну, так что, чем ты его накачаешь?
Братишка протянул руку в воду и продемонстрировал ей бутылку. У Марты округлились глаза:
− Салварре отдал тебе тейхоанскую наливку?
Она даже свою драгоценную птицу выронила от возмущения. Ну как так, она столько приставала к хозяину трактира, столько раз просила, чтобы он дал ей попробовать хоть немного этого знаменитого напитка, ну хоть наперсток…
Братишке ужасно хотелось узнать, что там дальше будет в книге. Какие там живые существа нужны для создания силового резерва, и что с ними для этого нужно будет сделать. Он надеялся, что можно будет обойтись без убийств, животных он любил, и даже эту дохлую птичку ему было немного жалко. Но раз Марта уже притащилась, то все, покоя не жди. Сейчас будет негодовать по поводу того, что ей наливки не дали. Куда ей там, девчонке… Даже такой боевой.
− Надо ее чем-нибудь отвлечь, − подумал он. И к тому же, что ему жуть до чего захотелось перед кем-нибудь порисоваться своими способностями. А книга, да не убежит никуда эта книга!
− И вовсе не обязательно ее щипать, − произнес он, закладывая томик травинкой. Дай мне сюда это бедное животное…
Марта поломалась для вида, но уж очень ей было любопытно. Братишка взял тушку, разложил ее на земле, положил на нее обе ладони и зажмурился. Спустя секунду, он был весь облеплен перьями, и видок у него был довольно нелепым, но зато птица полностью облысела. Да, прежде чем красоваться, стоило поупражняться пару раз…
Но Марта так обрадовалась − ей не придется несколько часов возиться с дичью, что даже не стала смеяться над своим помощником. Подошла, вытащила пару перьев у него из волос, неожиданно улыбнулась, чего до этого не делала.
− А приготовить ее вот так руками ты сможешь? − поинтересовалась она.
Стол он прожег за пару секунд, а контролировать мощность своей силы он еще не умел. Еще спалит птичку, а ему же потом и достанется. Да и кто он, эуктор, или кухонная утварь на ножках?
− Ты знаешь, лучше я сделаю костер, это я быстро, − пробормотал он, сгребая в кучу несколько сухих веточек. − Предлагаешь устроить пикник?
Марта ухмыльнулась:
− Если только ты наливкой поделишься. С меня закуска, с тебя бутылка, все по-честному!
− Это для Кэя, − возразил, было, Братишка.
Девчонка хмыкнула, и убрала еще пару перьев у него из волос.
− Решай сам, − произнесла она неожиданно покладисто, почти ласково. − Мы могли бы устроить отличный пир на природе, − она вытащила еще одно перо, и пригладила ему волосы. Что происходит, что за грязные домогательства? А еще улыбается так невинно… Ох уж эти женщины из другой эпохи, а уж тем более из другого мира. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Где-то они так наивны, а где-то наоборот, не по годам решительны. − Я же не предлагаю выпивать всю бутылку…
− А сколько нужно, чтобы Кэй нажрался и начал болтать лишнее? − задумчиво произнес он.
Марта пожала плечами и с надеждой взглянула на ручей, туда, где была припрятана бутылка.
Да черт с ней, все равно же не отстанет!
− Я думаю, можно будет выпить немного, − сдался он. − Но с тебя закуска!

Марта восторженно хлопнула в ладоши и поцеловала его в щеку. Словно спохватившись, она вновь сделала привычное суровое выражение лица и сдвинула брови.
Вот что это было только что, а? А выпьет она, и совсем осмелеет, что будет тогда? Он останется в лесу наедине с живой нетрезвой женщиной? Вот ужас то! Лучше бы закрылся в своей комнате и книжку читал. А теперь уже поздно. Хотя ладно, не съест она его. Да и выпьют они совсем немного, к тому же закуска есть. Да что вообще может случиться? Сейчас сделаем костерок. До чего уютно сидеть в лесу, у костра, на природном ковре изо мха и вереска. Тут все проблемы, все волнения как будто бы растворяются, остаются где-то далеко-далеко, за гранью этой реальности…

Вскоре соблазнительно запахло жареным мясом, и он, проглотив слюну, полез доставать бутылку. Немного для аппетиту… Жаль, только, стаканов у них нет, можно было бы произнести тост. Стоп, он же теперь великий волшебник, что, неужели и стаканов сделать не сможет? Вон из той коряги можно соорудить два прекрасных деревянных кубка. Сфокусироваться, вот она твоя энергия, пляшет на кончиках пальцев…
Но почему же кубки вышли такие страшенные? Как на уроке труда в школе для криворуких детей… Ну и что, наливать в них можно и ладно, зато с первой попытки получилось. Разливаем… По чуть-чуть, как договаривались. Немного перед едой, немного во время, немного после. А все остальное Кэйангу. Уж он расколет своего наставника, уж он заставит считаться с собой! Столько времени Братишка молчал и держался в тени, но эти времена прошли. Что там Салварре говорил? С этой штукой следует быть осторожнее? Да они же только немного попробуют, что может произойти?

Марта пошевелила угли в костре и сказала, что нужно подождать еще немного. Как же долго запекается эта проклятая птица! Ну что ж, чтоб не сидеть просто так, надо еще выпить по чуть-чуть. Да не такая уж и ядреная эта наливка, так легко пьется, так мягко обволакивает горло, согревая его. И вовсе не пьянит, нет.
Пожалуй, можно и еще, пока еда не готова.
− За возвращение моих друзей! Ну или чтобы Кэй рассказал в чем тут дело, он… долбанный! − Братишка вскинул руку с самодельным кубком, и внезапно повалился на спину, чудом не расплескав наливку.
− Что, уже вставило? − хмыкнула его подружка, пошевелив угли.
− Неет, − засмеялся он. Почему-то настроение резко улучшилось, и чего он тут неделями ходил в депрессии, не понятно. Все же вон как здорово. У него лучшие летние каникулы в мире: он крутой маг, ну, то есть, эуктор, он отлично проводит время в славном мире с приключениями, выпивкой, вон, можно сказать и с девками. Как настоящий мужик!
Братишка залпом допил все, что осталось в стакане.
− Ты знаешь, Марта, нас, эукторов ничего не берет! Мы сильные…. Твердокаменные… как корабли…

***

Уже в который раз, Кэйанг подумал, что место, где решались судьбы миров, могло бы выглядеть куда более представительным. А то это напоминает какой-то гигантский бизнес-центр: бесконечные коридоры, бесчисленные двери кабинетов, снующие туда-сюда люди. Вернее, не люди, проводники, такие же, как он сам.
− Хотя, − хмыкнул он про себя. − А кто мы, как не канцелярия? Жалкое сборище унылых бюрократов, которые считают себя властителями судеб, а на деле − всего лишь пешки в руках Праотцов? Ничего удивительного, что это место выглядит как обычный гигантский офис. Офис, набитый клерками, безмозглыми роботами, которые и понятия не имеют, в чем заключается их работа, которые лишь делают, то, что им скажут. Все примерно так, как и в любом мире, достигшем двенадцатого уровня цивилизации. Удивительно, до чего все эти миры похожи, если так подумать. И как мы тоже похожи на них. Клерки в офисе.

А ведь раньше его все устраивало. Ему нравилось, что работа его такая элементарная, ненапряжная. Свободного времени много, а впереди − целая вечность. Перебирать бумаги, переправлять папки из одного отдела в другой, ставить штампы. Иногда, задуматься, что в этих папках − судьбы целых народов, даже больше − миров. Ухмыльнуться, буквально на секунду получить удовольствие от своей якобы великой значимости. Его никогда не волновала этическая сторона его дела, − во-первых, он все равно существо подневольное, и не он принимает решения, а во-вторых: что ему до незнакомых людей? Даже до странников? Нет, с некоторыми из смертных он неплохо общался, и даже дружил, взять вот того же наемника Трэйнана. Но его мир простоит еще долго, там было все в порядке, и Праотцы не собирались учинять там никаких реформ, вроде продолжительной серии природных катаклизмов, начиная с извержения вулканов, заканчивая метеоритным дождем, и на десерт − крупным метеоритом, что полностью уничтожит все живое. Да и вообще, сильно привязываться к людям − глупо. Они смертны. Пройдет несколько десятков лет, и все. Это, конечно, досадно: со смертными все же было забавнее, чем с его соратниками. Ох уж эта «печать вечности» на рожах, ох уж это с годами прогрессирующее занудство, которое почему-то зовется мудростью. А вот люди бывали и ничего.

Несколько раз, его коллеги ехидно интересовались, что же он не идет в кураторы, если ему так нравится проводить время со смертными? Кэй отвечал, что смертных он выбирает себе сам, и в их компании он отдыхает и вообще, роскошно проводит время. Это совсем не то же самое, что опекать компанию странников из какого-нибудь отсталого мирка. Почему отсталого? Ну а как еще можно обозвать мир, где о существовании других даже и не слышали? Да и вообще. Обучать кого-то. Нести ответственность. Даже от одних этих слов тошно.
− Тратить бесценный дар вечной жизни на развлечения! − часто слышал он в свой адрес.
Если жизнь − вечная, то, как ее можно тратить? − в свою очередь недоумевал он. Живешь, как тебе нравится. Уж куда приятнее проводить вечность в праздности и веселье, чем в унылых заумных беседах и экзистенциальных страданиях. Да они презирают его, за то, что он не относится к своему предназначению как к грузу, ненавидят за то, что он ведет себя как смертные. Почему-то, за сотни и тысячи лет жизни они так и не осознали, что выбор есть у каждого, почему-то за годы накапливания своей «мудрости» они не избавились от этой противной мелочной зависти, от желания осуждать. Действительно, как клерки в офисе. Всех ужасно раздражает коллега, который не стелется под начальство, да еще и является на работу бодрым, веселым и полным сил. Абсолютно каждый может настроить себя на нужный лад. Абсолютно каждый может прекратить воспринимать жизнь как наказание. Но зачем же это нужно, уж куда проще возненавидеть тех, у кого все хорошо! Чем налаживать свое «бытие», не лучше ли испортить его другому?
Те, что шли в кураторы, были более приятным народом, с этим не поспоришь. Но у них были свои задвиги: они уж слишком привязывались к своим подопечным, плюс ответственность, все такое. Это поведение − как у заботливых родителей, брр, ужас какой. Нет, уж лучше торчать с этим унылым планктоном. Времени свободного больше, все-таки. Да и это даже было забавно: раздражать всех своим жизнерадостным видом и довольной рожей. А когда он сказал что отправляется сопровождать того наемника из Аэста. Ой, он прямо физически ощущал всеобщую ненависть − все знали, что в Аэсте, в этом уникальном мире живут одни странники, и им вовсе не нужны никакие помощники.
− Все знают, что ты попросту будешь развлекаться и выпивать целый год! Ты ничему не собираешься учить этого парня! − воскликнула одна из его коллег, сверля его глазами. Он не помнил ее имя, да и не старался запомнить. Про себя он называл ее Мокрицей. Нет, внешность у нее, как и всех проводников была довольно привлекательной, но по ощущениям − мокрица и есть. Она была совсем «новорожденная», даже тридцать ей еще не стукнуло, но печатью вечности ее уже приложило, да как следует.
− Да. А может и два года. Два года сплошного гедонизма, подальше от ваших гнусных физиономий. Будем с ним как рок-звезды на выезде. И самое главное, официально ко мне не подкопаешься, − с удовольствием ответил он.

Тогда он, похоже, доигрался. Кэй не был уверен, обращают ли Праотцы внимания на доносы, а уж тем более по таким мелочам, но не успел он, как следует насладиться своими каникулами (год пролетел молниеносно), как его вызвали, даже не в отдел, а на прямую беседу, что случалось очень редко. Сообщили, что переводят его в кураторы, и сразу же отправили на задание.
Наверное, все эти ехидны из его отдела теперь были просто счастливы, видели они его редко, а когда и видели, выражение его лица не было таким раздражающе жизнерадостным.
Кэй стал много ныть и сетовать на жизнь. Не заботясь о том, слушает ли его кто, или нет. Кэя стали раздражать абсолютно все люди. Особенно странники с первого уровня. Кэй стал таким же, как другие проводники, тем, кого он так презирал. Но когда его подопечные, наконец, освоились, когда перестали задавать раздражающие его вопросы, когда осознали, что далеко не все может быть объяснено логически, и лучше уж воспринимать это таким как есть, − в конце концов, это же было так близко их жизненному кредо. И тогда Кэй увидел в них родственные души − это были такие же, как он ребята, не желающие взрослеть, отказывающиеся переходить на ту серую и скучную сторону жизни, туда, куда указывает указатель с надписью «так правильно». Его миссия не позволяла ему стать им попросту добрым другом и собутыльником, но теперь ему было куда проще.
Но потом случилось нечто ужасное.
Он действительно начал к ним привязаться.
Он знал, что им предназначена какая-то роль в судьбе миров, и все никак не мог понять, почему именно им? Важные рискованные задания не поручают раздолбаям.
Потом, когда до него начало доходить, насколько дело важное и рискованное, ему все стало ясно.
Лучше поручить это самое дело каким-нибудь раздолбаям, а не выживут они при этом, так и не велика потеря, отправим следующих. А как раз все довести до идеала, отшлифовать, − это можно поручить достойным. Ну не отличный ли план?

А еще, Кэй так и не узнал всех деталей этой миссии. Ему сообщили лишь крупицы, которые с трудом складывались в полноценную картину. Океан. Большой прилив. Какой-то малолетний эуктор, с невероятной силой, который сумел подчинить себе стихию. Живший сорок лет назад, в одном из миров второго уровня. Подозревают, что все эти новые мутации, нарушения законов мироздания, катаклизмы, и опять же, исчезновение океана − его рук дело. Парня, который жил сорок лет назад, и по слухам, покончил с собой, прыгнув со скалы в воду. Прямо в океанские волны.
Лучше даже не думать о том, насколько маразматично все это выглядит. Мир − не один мир, а все вместе, Мир с большой буквы, он полон нелогичностей.

А поначалу, все выглядело даже вполне безобидно.
Трихосомусы дошли до первого уровня − Кэй, не дай никому пострадать. И подумайте, там, на досуге, кто стащил целый океан. Ждите дальнейших указаний.
Сделано. Празднуем.
И в тот самый момент, когда Эсси развлекал толпу своими песнями, когда они все уже упились по полной, − привычное жжение в груди, сначала не очень ощутимое, но только поначалу. Голос в голове, голос от которого тебя бросает в дрожь. Зачем эти дешевые эффекты? Лишний раз напомнить, что ты − фигурка на шахматной доске, которую можно запросто удалить с поля? Навсегда, причем. Спасибо, и так мы все помним.
Разделиться, отправить их в два параллельных места − туда, куда откроются врата при первой попытки? Самому остаться?
− А что я им скажу? Народ, не хотите ли прогуляться абы куда, и сделать неизвестно что? − он не успел даже подумать, что такой ответ звучит совершенно не почтительно.
И буквально через пару минут началось сомовье нашествие. А портал оказался закрытым. Здорово, вообще чудесно. Расставили декорации, ну-ка, как вы теперь, что будете делать? Как долго ты, Кэй будешь противиться приказу?
Нет, конечно, Праотцы не столь мелочны и злобны. Они вообще − не зло, и не добро, они совсем другое, они выше этих понятий.
Было бы проще и быстрее развоплотить его за ослушание, а затем заменить кем-нибудь другим − так бы и было. Было бы удобнее использовать других − они бы так и поступили. Они знают, как все должно быть. Чтобы не нарушался определенный баланс, чтобы законы мироздания не нарушались. Ради высших целей, иначе говоря, которым вам, букашки, не понять и не осмыслить, и можете вы сколько угодно сопротивляться, ничего у вас не выйдет.

− Не припомню, чтобы Кэйанг появлялся тут столь часто, особенно после его «каникул»… − пробормотали ему вслед.
Вот тебе какое дело, а? Сидишь, перебираешь свой пыльный талмуд, вот и сиди.
− Тебе вновь отказано, − Скайну уже за пять сотен, он уже может удержаться от язвительных комментариев. Ему просто все равно.
− Но почему? Они могут что-либо объяснить?
Он качает головой, поражаясь такой глупости.
− Они не обязаны тебе ничего объяснять. Забери свое заявление.
Кэй скомкал пожелтевший лист бумаги и швырнул его на пол.
− Почему я просто не могу отправиться туда же? Если им нужно уничтожить этого эуктора с его силищей, то я с этим справлюсь куда лучше.
Равнодушный взгляд.
− Это не допускается. Но если тебе интересно, мы почти определили мир, которому он принадлежит.
Новость вроде бы хорошая, но почему-то Кэйангу стало тревожно.
− И что будет тогда, когда вы, наконец, найдете его?
− Подождем, пока он выйдет на контакт. Пока начнет действовать. Видишь ли, он контролирует океан, а океан − его. Большой прилив наступит, и очень скоро. А затем, мы сможем уничтожить его.
− Так почему я не могу сделать этого? Я же буду посильнее, чем какие-то странники? Ответь мне, чтоб тебя! − Кэй уже начал звереть.
Все отвлеклись от своих занятий, уставились на него как на умалишенного. Не принято здесь повышать голос. Да и судя по всему, опять он, какую-то чушь сморозил.
− Кэйанг. − устало вздыхает Скайн. − Эуктора такой мощи можно уничтожить только одним способом: уничтожить мир, которому он принадлежит. И если ты хочешь спасти свою, хм, команду − обучи как следует того мальчишку. Да, что ты таращишь глаза? Ты думал скрыть то, что он тоже эуктор? Зачем? Как глупо. Так вот, обучи его, и если повезет, он успеет их вытащить оттуда. Но тебе запрещено в это влезать, тот эуктор мигом почувствует проводника и затаится. Что, снова напишешь заявление, чтобы с них сняли эту миссию? Говорю же, ничего у тебя не выйдет. Они не меняют своих решений.
Кэй слышал, как у него в голове снова и снова звучали фразы, произнесенные бесцветным голосом Скайна: «уничтожить мир, которому он принадлежит»… «если повезет, он успеет вытащить их». Остальное он как-то прослушал. Казалось, время остановилось, вязкое и тягучее как желе. Тусклый свет от неизвестных источников, издающих еле слышный гул, словно телеграфировал ему в мозг: вееечноссссть… ссссссерая вечносссссть…
Наконец, губы его шевельнулись:
− Нет. Я буду требовать разговора с ними. Напрямую.
И тут же тишина обрушилась на него. Лица у всех вытянулись. Вроде бы, в этот раз он не повышал голоса, но услышали его буквально все. Гигантский механизм замер, шестеренки застыли на местах. Кэй протянул руку за бланком, и даже Скайн выглядел удивленным и не сразу вручил ему необходимую бумагу.
Под сверлящими его взглядами он поставил свою подпись.
− Что не ожидали, сукины дети? − захотелось крикнуть ему одну из излюбленных Эсси фраз. − Кэйанг совсем выжил из ума, вот это новость!
− Тебя сообщат их решение, − кивнул, наконец, Скайн.
Больше не имело смысла тут задерживаться. Жаль, что переместиться можно было лишь у выхода, пришлось идти через эти бесконечные коридоры, и в повсюду все просто сворачивали шеи ему в след. Ошарашить их, что ли еще чем-нибудь? Но он лишь шагал, расправив плечи, он шел, и чувствовал насколько он лучше всех в этом вертепе, в этом долбанном скопище клерков, и он, и его подопечные, да даже безголосый алкаш, что воет в группе «Безумие во тьме» и тот по сравнению с этими «слугами вечности» просто образец благородства души.

У двери Мокрица беседовала с кем-то из новеньких.
− Что ты, нам вовсе необязательно питаться, пища не принесет нам вреда, но она нам вовсе не нужна. Это − всего лишь рудимент, как память о наших общих со смертными предках. От этого можно легко отказаться…
− Нет, парень, не слушай эту дуру! − Внезапно вырвалось у Кэя. − Ты проживешь сто, двести, триста, тысячу, а может и больше, если не прогневаешь их… Жри, бухай, путешествуй, твори все, что ты захочешь, особенно на первом уровне… А ты кстати, знал, что нам все вещества нипочем? Человек бы убил за такое, а эти кретины предлагают добровольно отказаться от всех удовольствий!
− Наш дар подразумевает под собой осознанность, а также ответственность…− вспыхнула она.
− Нахрена?! − заорал он, не в силах больше сдерживаться. − Чтобы всю свою вечность прожить унылой мокрицей, вроде тебя? Нам рано или поздно и так все надоест, опостылеет настолько, что захочется прекратить это, захочется развоплотить себя самому! Так давайте мы с самого начала зароем себя в землю, давайте прочтем еще больше трактатов о тщете всего сущего, давайте взвалим на себя судьбы мира, и давайте будем каждый чертов день предстоящей нам вечности, завывать о том, сколь велико и тяжело наше предназначение! Нет, это не поменяет судьбы ни одного из миров, вы все знаете, что мы − точно такие же игрушки в их руках, как и люди, но нет, считайте себя и дальше властителями судеб. Слуги вечности, надо же! Вы собираете эти знания с ветхих старых страниц, что пропахли плесенью, точно так же, как ваши мозги. Вы хвастаетесь, своим сходством с истлевшими мумиями. Даже люди уже понемногу начинают понимать что такое «пробовать жизнь на вкус», а вы тупые, набитые фактами, теориями как чучела ватой, но при этом тупые! Просто подохнуть можно, насколько вы тупые!

На прощание он выбил у Мокрицы из рук папку. Он не стал перемещаться прямо от входа, пошел пешком. В поле, где стоял их «офис» почти всегда свирепствовал ураган, сверкали фиолетовые молнии, а иногда, даже смерч танцевал. Эти иллюзии не могли никому нанести настоящего вреда, они здесь были лишь для того, чтобы отпугнуть случайных странников. Но ветром тебя могло потрепать конкретно, а иногда, еще и ополоснуть дождем, с ледяными градинами размером с горох. Плевать, он знал, что все сейчас сгрудились у окон и провожают его взглядами, молча, пока не найдя слов, чтобы все это прокомментировать. А дождь с ветром были просто тем, что надо для его бушующей сейчас натуры, было даже приятно ощущать, как ветер вот-вот поднимет тебя в воздух. Как жаль, что сегодня не вторник, и нельзя развернуть свои крылья.
Он вел себя… как человек? Что ж, как сказала Мокрица, у нас ведь общие предки. А вообще, надо чаще так делать. Вот он наорал на всех, наговорил всякого, и сразу легче на душе стало. Смертные постоянно так делают. Все-таки, они намного умнее, чем кажутся на первый взгляд.

***
Когда он вернулся, уже стояла ночь. Настроение почему-то было приподнятым, хотя на деле, веселиться было не с чего. Даже наоборот. Это его срыв, что ли так на него подействовал? Может теперь все время ходить и орать на всех подряд?
Хотя, стоп, он и так это делает. С душой, наверное надо орать.

Как бы то ни было, надо найти Братишку. Сейчас он, наверное, спит, но завтра с утра, вот прям с первыми лучами солнца подъем и тренировки. Врата должны открываться мгновенно, и энергетическая волна должна быть такой мощи, что ей можно было бы убить. Ну, или хотя бы серьезно покалечить.
Состояние было совершенно неадекватным. Хотелось смеяться. Не вовремя. Все, Кэй, это ты там мог сколько угодно защищать права раздолбаев, а тут ты должен быть…
Из леса вдруг донесся рык зверя. Такой странный, кто бы мог так рычать? Мысль оборвалась. Это вовсе не походило на волка, медведя или пуму… Какую, к дьяволу, пуму? Откуда они здесь?
− Эй, Салварре, накапай мне… всего что есть! − распорядился он на подходе к трактиру. − Где там этот мальчишка?
− А они разве не с тобой? − Заспанный Салварре высунулся из окна.
− Ну прекрасно, просто отлично! − крикнул Кэй, следуя своей новой заповеди «ори от души». − Вот почему как я не вернусь сюда, меня всегда ждут плохие новости? Лодочник исчез, Братишка пропал, сомы прибегали… А теперь, что? Эти дети там, в лесу, они там охотятся на пуму? Или трахаются? Или и то и другое, тьфу! − неизвестный зверь взревел еще один раз и Кэй, не дослушав, помчался в лес.
− Кто трахается с пумой? Откуда они вообще в наших краях. Ох уж эти странники, чего только не придумают, − Салварре укоризненно покачал головой, закрыл окно, и флегматично отправился спать дальше.

Чем ближе Кэй подходил к лесу, тем страннее оттуда доносились звуки. Зверь все рычал, и каждый раз, почему-то, в ответ доносился недовольный голос Марты.
− Тише ты… Целую курицу сожрала… Тсс, я тебе завтра еще принесу.
Он громко окликнул ее, и она тут же замолкла. Лишь благодаря своему сверхтонкому слуху, Кэй разобрал отчаянный шепот из-за деревьев:
− Да что ты ухмыляешься, успокой ее, сейчас же! Слышь, ты!
− Эй! − вновь позвал Кэй. − Что вы делаете в лесу одни так поздно ночью? Да еще и с пумой?
Кто-то, кажется, Братишка, фыркнул.
− Заткнись, пьянь, − прошипела Марта.
Да что тут вообще происходит? Кэй достиг поляны у ручья. Тут явно не так давно происходило нечто грандиозное. Над костром остывала недоеденная тушка птицы, по земле были раскиданы деревянные кружки и кубки, выструганные кем-то фантастически криворуким, в сосне зияла сквозная дыра, и дерево грозилось вот-вот обвалиться, на торжественно убранном пне, словно молчаливый толстый стражник гордо возвышалась большая пустая бутылка. Кэй взял ее, открутил пробку и понюхал. Тейхоанская наливка… Это объясняло и хаос вокруг, и пуму…
− Безмозглые пьяные дети! − заорал он на весь лес. Сейчас же прекратите мучить животное и немедленно выходите! Я требую сейчас же предстать перед моими гневно сверкающими очами!
− Оо, Кэээй, я так рад тебя видеть! − зашелестела трава, затрещал хворост, а затем, этот вундеркинд шумно вписался в молодую осинку и упал, осыпав ни в чем не повинное деревце проклятиями. Затем последовала вспышка зеленого света. Конечно, теперь ему хочется все сжечь то, что мешает, едва научился энергией своей управлять. Из парня уверенно растет маньяк-поджигатель.
− Сейчас же прекрати поджигать лес! − возмутился Кэй.
− Вот придурок, − послышались шаги и голос Марты. А затем, вдруг, она отчаянно вскрикнула:
− Кто-нибудь, помогите, я не могу ее удержать!
И тут неизвестный зверь зарычал еще громко и пронзительнее. Нет, точно не пума. Скорее, самец пумы, которому чем-то яйца прищемило, не иначе. А это Марта, что ли, с таким топотом несется? А ведь вроде такая тощая малявка…
И не успел Кэйанг ничего сообразить, как из леса вдруг выскочил полутораметровый динозавр и помчался на него. Он исключительно на инерции отпрыгнул в сторону, и ящер, развивая бешеную скорость на своих двух мощных, длинных лапах, пробежал мимо, оскалив пасть. Кэй успел заметить, что на шее у динозавра почему-то болталась веревка, неумело и второпях завязанная.
А потом из-за деревьев появилась Марта.
− Она вышла из-под контроля! Чуть не укусила меня! Лови ее теперь сам, идиот… − заявила она.
− Кэй, − Братишка по-прежнему валялся на земле, и блаженно улыбался, глядя на своего наставника снизу вверх. − Догони, пожалуйста, Чешуйку, она же, наверное, очень испугалась!
На все происходящее можно было ответить очень пространно, и в самых красочных выражениях. Но почему-то, у Кэйанга возник только один вопрос:
− Какого хрена это зовут Чешуйкой?

А потом они все возвращались в трактир. Чешуйка была надежно привязана в лесу − она издавала такие звуки, что можно было быть уверенным − никто не сунется туда. А утром они придумают, что делать со всем этим.
− Резерв, ну надо же! − ругался Кэйанг. − Ох, если я когда-нибудь встречу эту мадам Эйллан… Так даже в ее времена уже не делали… И даже если тебе захотелось завести зверушку, почему, это, черт возьми не щенок, тьфу, ну хотя бы не какой-нибудь милый волчонок? Что за парк Юрского периода ты тут устроил?
− Мелового! Чешуйка она из этих, меловых… дейнонихусов − возразил Братишка, повиснув у него на шее. − Кэй, давай выпьем с тобой как уч… учетик и учинитель! И где моя сестра? Где все, мать твою? У тебя есть мать? Вот ее… Почему ты мне… Почему ты занимаешься укрывательством? Ты укрываешь от меня… Ты… Я заставлю тебя сказать всю правду! Всю…
− Так, учетик, − велел он, − Поговорим мы завтра, а сейчас захлопнись и старайся самостоятельно передвигать ногами. Ты уже вышел из возраста, когда тебя можно было таскать на руках. И вообще, ну неужели не понятно, что если я чего-то не говорю, то это потому, что так нужно? Мы влипли, причем конкретно так. И все против нас, абсолютно все, и я не преувеличиваю.
Братишка остановился.
− Почему? − удивленно спросил он, отчаянно стараясь придать лицу более осмысленное выражение, и сфокусировать взгляд.
Кэй со вздохом, покрепче ухватил его, чтобы тот не упал.
− Потому что, − ответил он, − все уроды. Вот действительно, все. Смертные, бессмертные... Одни мы хорошие, умные, красивые. Да, Марта, и ты тоже. Хотя насчет ума и вас обоих, я наверное, погорячился… Один налакался и пошел динозавров ловить, а вторая и слова против не сказала! Но не важно. Но мы их всех сделаем. Мы победим. И знаете, почему?
− Почему?
− Мы еще и ужасно непредсказуемые.
Луна выплыла из-за туч, освещая эту колоритную компанию. Где-то вдалеке отчаянно завывала Чешуйка.
− Хорошо погуляли, − подвел итог дня Братишка. Ни у кого не нашлось слов, чтобы возразить.

@темы: пейсательство

---

Я чувствую себя Лидией Чарской

В том плане, что у нее, что ни глава - кто-то падает в обморок.
А у меня - кто-то обязательно психует, и идет напиваться.

@темы: пейсательство

---

Делюсь радостью повсюду

Наконец-то они у меня, это жемчужина моей крошечной коллекции марок!

А еще Posti скоро выпустит серию открыток с рисунками Тома. Даешь роскошнейших боевых пидорасов!!

---

Почему-то

Упорно хочется рисовать только своих героев. Или не своих героев, но из своих фиков.
Это как какая-то особая форма нарцисизма, самонадрачивания что ли?

---

Cамый милый арт с Магнусом и Маской

@темы: metalocalypse

---

"Suomirokki"

Часть три:


3. Переезд
Переезд Матти Хассельгрена в Хельсинки проходил довольно эмоционально. Покидать родные края было непросто − как будто выдергиваешь корни из земли, со скрипом, с болью. Но Матти понимал, что это необходимо. Да, он уезжает в столицу, но зато его родной город в скором времени окажется на карте мира! Все будут славить место, где появился на свет сам Матти Хассельгрен. Он подумал, и решил, что не стоит перед отъездом делать уборку − пусть все останется на своих местах, когда из этой квартиры соберутся сделать музей памяти великого рок-музыканта… Хотя, почему памяти? Матти же будет еще жив, молод и прекрасен, когда этот музей откроют! Музей славы Матти Хассельгрена, вот как он будет называться. А может, взять себе сценический псевдоним? Никки Сикс... Мате Хасс… Ладно, об этом он подумает потом.

А сейчас ему нужно было проститься не только с квартирой. Все по нему здесь будут тосковать, это точно. Он своим присутствием словно освещал это унылое местечко, сиянием своего таланта, своим добрым и отзывчивым характером, своей красотой и скромностью… Как они тут все будут без него? У Матти даже сжалось сердце, ему вовсе не хотелось видеть убитые горем лица. Хорошо, что он никому не сказал о своем отъезде. Правда, одного горюющего лица ему не избежать...
- Эмми, − осторожно начал он. − Не нужно сцен, и пожалуйста, никаких слез! Я должен уехать чтобы…
Чуть полноватая блондинка, не отрываясь от ноутбука, что стоял у нее на коленях, перебила его.
− Ок.
Она делает вид, что поглощена разглядыванием фотографий какого-то качка на майспейс, но он-то знал, что она готова вот-вот броситься к нему, повиснуть на шее и, заливая слезами его плечо, умолять остаться. Ну почему великим людям суждено доставлять простым смертным столько страданий? Он вовсе не выбирал себе такой судьбы.
− Господи, ну чего он стоит? − нетерпеливо думала Эмми. − Хотела сказать ему на неделе, чтобы сваливал, а тут вот оно как удачно вышло…
− Может быть, тебе такси до вокзала вызвать? − спросила она, по-прежнему не отрываясь от компьютера.
Он покачал головой, возвращаясь из возвышенных дум о нелегкой судьбе великих творцов.
− Лате за мной приедет… а вот и он! − воскликнул Матти, моментом веселея, увидев черную машину, въезжающую к ним во двор.
− Не нужно провожать, я не выношу долгих прощаний, дело не в тебе, дело во мне! − скороговоркой проговорил Матти, подхватывая свою гитару, поспешно надевая рюкзак и поднимая коробку с дисками. Вещей у него было совсем немного. Затем он так же торопливо поцеловал Эмми в губы (она продолжала смотреть на экран), и полетел к выходу на крыльях счастья.
− Эмми, − торжественно бросил он на прощание. − Ты можешь жить тут и стать смотрительницей музея славы!
− Какого еще музея? Это вообще мой дом, придурок, − хмыкнула девушка, но Матти уже был за дверью.

− Лате! − радостно завопил он на всю улицу, взволновав всех окрестных собак.
− Мате! − так же радостно закричал Лаури, распахивая дверь машины. Они тут же принялись обниматься словно братья, разлученные в раннем детстве и нашедшие друг друга спустя долгие, наполненные тоской и одиночеством, годы. Хотя нет, даже такие братья и то, вели бы себя куда сдержаннее, чем Лате и Мате, которые расстались всего-то пару суток назад. Но когда у двух людей происходит такое единение душ, такое удивительное понимание, кто мы такие, чтобы указывать им как себя вести? Они кричали как ненормальные, растревоживая еще спящий городок, в порыве чувств, они разбросали все маттины вещи по заснеженной лужайке, и сами чуть было не свалились на землю.

В машине Лате участливо дотронулся до его руки и спросил:
− Как твоя девушка?
Матти вздохнул.
− Конечно, ей было трудно пережить расставание. Женщины, они на все так бурно реагируют… Я надеюсь, Эмми справится, не будет сходить с ума и не сядет на иглу.

Но когда они уже въезжали в вечерний Хельсинки, нелегкие судьбы великих людей и их спутниц, вынужденных отпустить этих вольных птиц в большой полет, были давно позабыты. Лате притормозил у «Р−Киоски» и вернулся с парой ящиков пива и пиццей. Затем они поехали домой. Вернее, на квартиру, которую снимал Лате, но Матти уже заранее определил ее как свой дом. Был чудесный зимний вечер, один из таких, которые особенно приятно провести в хорошей компании. Ребята посидели в сауне, выпили пива, порадовали немного соседей, подражая Тарье Турунен и отчаянно завывая на балконе, и наконец, усталые завалились на кровать Лате. Матти поначалу собирался спать на диване, но до него было слишком далеко идти. К тому же, в такую холодную финскую зиму куда уютнее, когда рядом валяется Лате, горячий как печка.
- Я во сне кусаюсь и выкручиваю соски, − предупредил Матти его милый басист, пододвигаясь ближе.
Матти хотел было уточнить, кому он их выкручивает, себе, или соседу по койке, но Лате уже спал.

За окном снежинки исполняли свой плавный танец под луной. Стояла небывалая тишина, лишь легкий сквозняк катал жестяную банку «Золота Лапландии» по полу, и она издавала приятный мелодичный звук. Матти тоже вскоре одолел сон, и спал он крепко, несмотря на то, что Лате действительно всю ночь хватал его за грудь и норовил укусить за плечо.


Начало:
hiisi.diary.ru/p199449996.htm

@темы: suomirokki, пейсательство